Письменные источники о панионийских святилищах и собранных в них сокровищах.— Храмовые приношения как свидетельство взаимосвязей.— Диптеры, сокровищницы (храмы в антах), периптеры ионического ордера и их реконструкции.— Типология капителей.— Ареал распространения ионийской архитектуры

Общегреческие ансамбли святилищ Малой Азии, в особенности Геры на Самосе, Артемиды в Эфесе и Аполлона в Дидимах,— наглядные примеры перехода от самых примитивных композиций и конструкций к наиболее развитым огромным храмам, самым совершенным творениям эллинской архитектуры. Античные нарративные источники свидетельствуют о том, что вся Эллада восхищалась их грандиозностью, совершенством форм, собранными в них сокровищами и произведениями искусства. На протяжении всей истории античные авторы — с Геродота и до Павсания — неустанно отмечали, что «в Ионии есть храмы, каких нигде нетг например, храм эфесской богини — громаднейший и богатейший; затем два неоконченных храма Аполлона: один в Бранхидах, около Милета, и другой в Кларе, около Колофона; затем два храма, сожженные персами: Геры на Самосе и Афины в Фокее, которые даже в развалинах вызывали удивление» (Paus., VII, 5, 4).

Известность диптеров была связана с творческой незаурядностью архитекторов-строителей, оставивших после себя не только величайшие произведения искусства, но и их описания и обоснования архитектурных проектов. Согласно Витрувию (VIIr вст. 12), об ионийских храмах писали построившие их знаменитые архитекторы-практики: «о Самосском Герайоне — Феодорт о храме Артемиды в Эфесе — Херсифрон и Метаген, о храме Афины в Приене — Пифей. Архитектор Гермоген описал построенный им ионический псевдодиптер Артемиды в Магнесии» и т. д.

Храм Геры на Самосе Геродот называет величайшим из известных нам храмов (III, 156). Первым строителем храма он считает Ройка, сына Филея. О вотивных приношениях в Герайон свидетельствуют, помимо многочисленных археологических находок и надписей архаического времени, найденных вблизи храма, античные авторы начиная с Геродота. Египетский царь Амазис (570—526 гг.) в знак дружбы с тираном Самоса Поликратом посвятил храму Геры на Самосе две свои портретные деревянные статуи, которые еще во времена Геродота, т. е. столетие спустя, стояли в храме эа порталом (II, 186). По словам Геродота (III, 47), в храме находился еще панцирь из льна с изображениями удивительно тонкой работы, украшенный золотом, который был подарен лакодемоиянам тем же Амазисом, но похищен самос-цами. Были там и монументальные картины на досках со сложной композицией, на которые была израсходована большая часть средств самосского архитектора Мандрокла, которого Дарий за строительство моста через Боспор осыпал милостями. Геродот (IV, 88), описывая картину, изображающую строительство моста, видящего на троне Дария и его войска в момент переправы, приводит и надпись, очень характерную для мировоззрения греков:

Чрез многорыбный Боспор перекинув мост, посвятил я Гере картину сию в память о мосте, Мандрокл. Славу самоедам стяжал, себе же венец лишь почетный, Царскую волю свершив, Дарию я угодил.
(Пер. Г. А. Стратаповского.)

При Страбоне в большом храме Геры было столько произведений искусства, что он приравнял его к «складу картин». «Кроме множества хранящихся там картин, есть еще и другие склады картин, а также несколько маленьких храмов, полных древними произведениями искусства. Открытый двор храма равным образом наполнен прекраснейшими статуями. Три из них колоссальных размеров — произведения Мирона — помещались на одном цоколе» (XIV, I, 14).

Плиний в «Естественной истории» сохранил перечень произведений искусства, посвященных храму Артемиды Эфесской, восстановленному после пожара 356 г. до н. э. Среди них живописные работы ранних художников Греции — изображение Артемиды, написанное Тимаретой, дочерью Микона, на доске в манере древнейшей живописи (XXXV, 147), картина Никона, жреца эфесской богини, «Гробница Мегабиза» (XXXV, 131 — 132) и «Торжественное шествие Мегабиза», автор которой еще один великий мастер Апеллес (XXXV, 93). Полагают, что Апеллесу принадлежит и довольно интересное живописное произведение, экспонирующееся в храме,— «Геркулес, изображенный спиной» (XXXV, 94). Среди скульптурных вотивов особенно интересно изображение богини из эбенового дерева или виноградной лозы, которое никогда не заменялось, хотя храм ремонтировался семь раз (XVI, 213-215).

По сообщению Плиния, «в эфесском храме стояла Амазонка Поликлета, выбранная (лучшей.—Я. П.), согласно мнению самих состязавшихся в искусстве скульпторов: Поликлета, Фидия, Кресила, Кидона, Фрадмона» (XXXIX, 53). О том, как прекрасны были произведения искусства, собранные в Артемисионе, свидетельствует другой отрывок Плиния: «Огромное восхищение вызывает Геркулес Менестрата и его Геката, находящиеся в Эфесе в святилище Дианы за храмом, и когда смотрят на нее, храмовые служители советуют беречь глаза — так ослепительно сверкает мрамор» (XXXVI, 32). Лучшим торевтом Эллады Ментором в храм Артемиды были пожертвованы серебряные кубки, приравненные Плинием к прославленной статуе Фидия Зевса Олимпийского (VII, 127): «Ментором было создано всего четыре пары (серебряных) кубков, но говорят, что уже не существует ни одной из-за пожаров в храме Дианы Эфесской и в Капитолии» (XXXIII, 154)

Филон Византийский в книге «О се:ии чудесах света» (6, 1), восхищаясь храмом Артемиды в Эфесе, называет его «единственным жилищем богов. Всякий, кто увидит храм, подумает, что все переместилось и небесный мир бессмертия снизошел на землю. Настолько своей дерзновенностью труд побеждает замысел, искусство—труд». По словам Диона Хрисостома (40—115 гг.), «в Эфесе в храме Артемиды помещены крупные денежные суммы как частными лицами, притом не одними жителями Эфеса, но и людьми со всех концов мира, так и государствами и царями, ввиду безопасности, ибо никто не осмелился до сих пор захватить их, сколько ни велось войн и сколько раз ни был завоеван город» (XXXI, 54). Это сообщение подтверждается инвентарными отчетами (403, с. 344, № 53].

Как считал Павсаний (VII, 2, 6—7), «храм и прорицалище Аполлона в Дидимах гораздо древнее поселения здесь ионийцев, точно так же древнее этого поселения и почитание Эфесской Артемиды... Страну эту заселяли (лелеги, потомки карийцев, в особенности много было дидийцев». Следовательно, святилище было старше первого ионийского поселения. Из этого следует, что, как и во многих других случаях, греки заменили местный анатолийский культ своим собственным. Дидимейон был очень знаменит в период жречества династии Бранхидов. Как сообщает Геродот, Дидимейопу посылались дары ок. 600 г. до н. э. египетским фараоном Нехо (II, 159) и позднее Крезом (I, 92). Примечательно, что дары Креза в точности соответствовали тем, которые он посвятил Дельфам (это были одинаковые предметы из золота одного веса). Кроме того, он подарил храму 10 талантов чистого золота, 226 — белого золота (электра), в целом, по подсчетам современных исследователей, это составляет около 2 куб. м. золотых слитков.

Плиний (XXXIV, 74) подробно описал находящееся в Диди-мейоне архаическое статуарное изображение знаменитого Аполлона Филесия работы Канаха, дошедшего в поздней (римской) копии [417, рис. 56].

По Страбону, «храм Аполлона был сожжен Ксерксом, подобно прочим святилищам, за исключением Эфесского храма... Впоследствии милетяне соорудили самый большой из всех храмов, который благодаря своей величине остался без крыши: ведь стена, окружающая храм, вмещает пространство целой деревни; внутри и вне ее — замечательная роща» (XIV, I, 5).

Эпиграфический материал из святилищ и общественных сооружений полисов Ионии не вошел в Корпус греческих надписей (IG), и до сих пор корпусов, в которых была бы отражена эпиграфика большинства городов Малой Азии, не создано. Лишь недавно по инициативе Университета в Кёльне начали издаваться надписи Эфеса. Нет сводки интересующих нас надписей-посвящений из святилищ Аполлона в Дидимах, Геры на Самосе и Артемисиона в Эфесе. Поэтому мы не можем ручаться за полноту собранного материала по лапидарной эпиграфике.

Для VII столетия до н. э. надписи на греческом языке вообще крайне редки, особенно посвятительные. Тем не менее благодаря монументальным трудам М. Гвардучи и Л. Джефери мы можем представить себе раннюю лапидарную эпиграфику и граффити посвятительного характера, которые были открыты в крупнейших святилищах Ионии. Нас в первую очередь интересовало то, что относится к Герайону, Артемисиону и Дидимейоыу. Самые ранние надписи (а всего их найдено около 200), датируемые 660 г. до и. э., открыты в святилище Геры. Это трогательное посвящение на обломке черепка с ретроспективно написанным алфавитом. Оно принадлежит подростку, обучающемуся грамоте. Ученическое упражнение посвящено Гере в 660 г. до н. э. [379, с. 265, № 7]. Близкие, но неразборчивые посвящения 650—600 гг., найденные в святилище Герайона, собрала Л. Джефери [403, с. 341, № 1, табл. 63]. Другие надписи свидетельствуют о более поздних дарах (580—560 гг.). Таков перечень ценностей, внесенных в сокровищницу храма Геры. В нем говорится, что храму принесли в дар: «золотую Горгону, серебряную Сирену, серебряную фиалу, лидийский светильник... затратив на посвящение и камень (с надписью.— И. П.) 212 самос-ских статеров» [379, с. 267, № 8]. К числу ранних посвящений первой половины VI в. до н. э. в святилище Геры относится миниатюрное бронзовое ведерко с подвижной ручкой и процарапанным текстом: «Жрец Нелея посвятил Гере» [379, т. IV, с. 190, № 51, 52]. Это редкое посвящение, сделанное жрецом другого культа; оно подтверждает очевидность существования на самом Самосе или где-нибудь поблизости в Ионии культа легендарного ойкиста Нелея.

Особый интерес вызывают надписи на статуях из святилища времени Герайона III (570—560) от лица скульптуры: «Херами-ес меня, статую, посвятил Гере» [403, с. 341, № 4, табл. 63]. Еще важнее сигнатура Генелея в Герайоне (560 г. до н. э.) и посвящение (имя скульптора не дошло), высеченное на ноге колоссального куроса Херамиеса [403, с. 341, № 6, 7]. Все эти вотивы сделаны в период строительства гигантского диптера, а последний — «дар Эака статуи Гере» (525—520) — после его возведения [403, с. 342, № 13]. Наиболее монументальные приношения соответствуют известности и размерам святилища.

В храме Артемиды в Эфесе также к 550 г. до н. э. уже хранилось большое количество высокохудожественных изделий из золота и серебра, о чем свидетельствуют инвентарные отчеты [403, с. 344, № 53, табл. 66]. На базах колонн раннего храма сохранилось два посвящения Креза [379, с. 264, № 6]. Артемиду Эфесскую чтили и на самой далекой периферии Эллады в Пантикапее, колонии Милета, как это указано в посвящении дара Койрана за свою дочь Артемиде Эфесской (IPE, II, № 11). По трагической случайности святилище сгорело во время вторжения причерноморских варваров в 263 г. и. э. Как сказано в найденном в Дидимах гимне в честь Феста, проконсула Азии, ему удалось спасти только святилище Аполлона Дидимейского [61, с. 55].

Большую ценность для истории культового участка храма Аполлона в Дидимах представляют несколько наиболее ранних надписей, три из которых предшествуют строительству монументального диптера. Все посвящения высечены на базах статуй и близки по форме, но разной сохранности. Первое — от имени сыновей Анаксимандра (считается, что речь идет не о сыновьях великого философа, который жил в это время в Милете, 611— 546 гг. до н. э.— И. П.) с сигнатурой скульптора Терпсикла. М. Гвардучи датирует его концом VII — началом VI в. до н. э., а Л. Джефери - 600-575 гг. до н. э. [379, с. 260, № 1; 403, с. 342, № 23, табл. 64]. Второй дар богу — того же раннего времени от сыновей Пифона [403, с. 342, № 22]; третий — с сиг- . натурой скульптора гласит: «Эвдем меня сделал» и датируется 560—550 гг. до п. э. [403, с. 342, № 27, табл. 64]. Четвертое — скульптурное изображение Аполлона — было посвящено позднее, в 550—540 гг. до н. э. с надписью: «Я — Харес, сын Клесия, владыка Тейхиусы. Статуя Аполлона» [403, с. 343, № 29, табл. 64]. Из мелких вотивов следует отметить бронзовую гирю в форме астрагала (по-видимому, единственный экземпляр, оставшийся из набора разновесов), датированную 550—525 гг. до н. э., с надписью: «Эти отливки из добычи Аристолох и Трасон посвятили Аполлону в качестве десятины. Отлил их Исикл, сын Кю-димандра». Этот бронзовый астрагал был вывезен воинами Да-рия в 494 г. до н. э. в Сузы, где и был найден [403, с. 343,№ 30].

В списках вотивных даров храма Аполлона в Дидимах отражено почитание своего архегета жителями Боспора. Там, несмотря на крайнюю фрагментарность дошедших до нас сведений, числятся: «золотой [предмет] (весом 185,5 золотых статеров) Камасарии, матери Перисада, и золотая фиала царя Перисада, вес которой 200 золотых [статеров]» [61, № 38, 39]. В комментариях к надписям Б. Н. Граков подчеркивал, что «даже такой мощный город, как Пантикапей, припоминает своего бога-основателя Аполлона Дидимейского через дары своих владык» и Милет, как метрополия Боспора, усиленно поддерживает эти связи вплоть до конца правления Митридата Евпатора [61, с. 267]. Эти тесные контакты, как политические, так и культурные, поддерживались и в римский период.

Храмы Геры на Самосе (Герайон III и IV) диптериальной композиции.

Как рассказывает Павсаний, «храм Геры на Самосе воздвигли аргонавты и статую привезли из Аргоса, но сами самосцы утверждают, что богиня родилась на их острове у реки Имбр, под той ивой, которая при мне еще росла около храма Геры. Этот храм из древнейших, в чем каждый убедился бы даже из статуи. Она творение эгинянина Смилида, сына Эвклида, а Сми-лид — современник Дедала, хотя и не достигший равной с ним славы» (VII, 4, 4).

Герайон III— диптериальиый храм — первая монументальная постройка ионического ордера, начатая в 570 г. до н. э. и законченная до прихода к власти Поликрата (538 г. до н. э.). У.. Б. Динсмур, датируя Герайоп Ройка и Феодора 575 г. до н. э., добавляет, что каждые 50 лет одна из его частей перестраивалась [339, с. 125]. Причем Герайон III строил не один только Ройкт но, судя по применению токарного стана для отточки баз колонн, и изобретатель токарного стана Феодор Самосский. Скорее всего, правы Г. Грубен и Г. Гуллини, предположившие, что Герайон III был разрушен во время праздников Геры и его восстановление принесло почет Поликрату [377, с. 325; 380, с. 208]. Храм перекрывал гекатомпедои (стофутовый Герайон II) и северную часть гигантской южной стой (рис. 23, 1). Его стилобат, достигающий 100X200 больших самосских футов, равнялся 52,5X105 м. Лес колонн представляли собой внешняя (из 8X21) и внутренняя (из 6X19) колоннады. Целла была большой и просторной — 47 X 100 футов (ок. 25,0X52,5 м), имела глубокий (44 кв. м.) пропа-ос. Ширину наоса обеспечивали 2X10 колонн, для которых была выбрана древняя форма [277, с. 240]. Колонны стояли на круглых цилиндрических базах. Их капители с эхином, моделированным ионийскими овами, и простым абаком в виде полочки не имели каннелюр [277, с. 241]. Высокие колонны при диаметре 1,5 м втрое превышали по высоте (18 м) предыдущую постройку. Многочисленные фрагменты баз колонн (диаметром около 1,8 м и весом около 15 т) были найдены в фундаментах последующих построек.

Поскольку капители колони Герайона III не имели верхних пиронов (пазов) для креплений, ученые пришли к выводу, что перекрытия были деревянными. Высокие колонны подпирали низкий архитрав, состоящий из трех деревянных балок, что позже послужило причиной разделения каменных архитравов на

Рис. 23. Храм Геры на Самосе: 1 — Герайон III; 2 — Герайон IV.

три фасции. Фриз отсутствовал. Многочисленные обломки кровельных черепиц коринфской формы свидетельствовали, что храм был завершен. Коринфская форма черепиц в самом раннем храме Ионии полностью подтверждает сообщение Плиния (XXXV, 152) о том, что изобретателем сим и антефиксов был коринфянин Бутад. Общая высота постройки около 20 м. Она завершалась очень невысокой симой (19 см) с антефиксами и акроте-риями в виде терракотовых сфинксов [277 с. 241, рис. 125].

Строительство Герайона III, по мнению У. Б. Динсмура, Г. Грубена и многих других исследователей, явилось результатом становления молодого ионийского искусства и его культурных взаимосвязей с культурой Востока. У богатого Востока Иония переняла и освоила, значительно их переработав, орнаментальные мотивы: пальметты, волюты, растительные мотивы архитектурного декора, изображения львов и сфинксов [339, с. 125; 277, с. 241].

Во время строительства Герайона III священный участок был огражден с севера большой стоей, разделенной на три пяти-колонные секции. На юге у моря, по-видимому, в это время были устроены ванны — резервуары, выложенные из камня, для очистительного (люстрального) омовения скульптурных изображений богини. К югу от Герайона III был сооружен периптер причудливой формы, названный Южным строением, без фронтальных колонн. Его двухнефная целла служила двойному культу Гермеса и Афродиты. Эта своеобразная постройка была закончена во время правления Поликрата. Маленький храм у северо-восточного угла диптериального гигантского Герайона III подчеркивал его грандиозные размеры [277, с. 241].

Г е р а й о н IV, построенный Ройком и Феодором при Поликрате Самосском, одном из самых могущественных правителей Ионии, был изначально задуман как небывалый по величине храм (рис. 23, 2). И хотя из-за смерти тирана не весь грандиозный проект был претворен в жизнь, Поликрат стяжал себе славу и завоевал авторитет у эллинов благодаря своей строительной деятельности. Он решил построить храм, превосходящий Артемиси-он в Эфесе, построенный вслед за Герайоном III. По античной традиции, основу которой заложил Геродот (III, 60), самосцы были известны как строители гигантского тоннеля и громадной дамбы вокруг гавани, но наиболее всего как создатели третьего сооружения — величайшего из известных Геродоту храмов.

При Поликрате была произведена значительная реконструкция святилища Геры. Большая площадь перед алтарем Ройка была расчищена до скалы. Строители предпочли снести громадный диптер Ройка вместо того, чтобы переставить алтарь. Это с точки зрения современного рационализма совершенно непонятно. Западная граница Герайона IV была перенесена от предыдущей задней части храма более чем на 40 м (по Г. Грубену — на 42 м, по данным автора первоначальных раскопок Э. Бушора — на 47 м) [277, с. 242, рис. 126, 127; 292, с. 95, вклейка табл. XXVII].

Герайон IV Поликрата остается самым большим храмом в Греции. Его размеры: по осям колонн — 52,45 (100 футов) X X 108,63 м, по двухступенчатому стилобату — 55,16X112,20 м. Наос древнего храма (2X10 колонн) был обновлен — он состоит из 2X11 колонн целлы и 10 колонн пронаоса.

Новая постройка Поликрата свидетельствует о конкуренции с Артемисионом в двух аспектах: помимо заимствования плана, настолько очевидного, что Г. Грубей назвал его «иллюстрацией построенного Артемисиона» [277, с. 242, рис. 126, 127], Герайон IV должен был превосходить Артемисион и по размерам. Возможно, Поликрат задумал увеличить двойное кольцо перистазиса до тройного по всей окружности, но эта идея была воплощена только на торцовых сторонах храма и то в конце VI в. до н. э., т. е. после его смерти. На восточном фасаде стояло восемь колонн в три ряда, на западном — три ряда по девять колонн, на продольных сторонах — два ряда по 24 колонны. Базы 132 колонн, встроенные в фундамент, имели старый самосский профиль спир и торусов 4 с сильным горизонтальным членением, но с несколько видоизмененной моделировкой (см. рис. 40, 4, 5, 6). Базы и фусты колонн с 40 и 36 каннелюрами были из мягкого известняка со следами обработки на токарном стане (многие барабаны колонн так и остались неканнелированными). Наличие колонн,, пола и огороженной площадки для культовой статуи богини: точно в центре показывают, что храм не был гипетральным (открытым), а был перекрыт [339, с. 125].

В начале V в. до н. э. фасад Герайона IV был обновлен: был окончательно оформлен в мраморе весь ордер (колонны и антаблемент) фасада храма. Колонны IV в. до н. э., сохранившиеся наполовину своей высоты (11,21 м при диаметре 1,9 м), отражают последний строительный период Герайона IV, впрочем,, некоторые фрагменты, найденные Г. Грубеном, свидетельствуют о реставрации в римский императорский период [277, с. 246]. Своеобразные безволютные капители внутреннего ордера разрушенного Герайона III действительно могли быть приняты Витру-вием за дорические. Возможно, римский архитектор принял за постройку Ройка и Феодора Герайон V — небольшой периптери-альный храм, построенный у монументального алтаря с 4X6 колоннами смешанного ионийско-дорийского стиля. Нам представляется, что Витрувий действительно ошибся. Немецкие ученые, которых со времен Т. Виганда очень смущала эта ошибка, изучив этот вопрос, пришли к выводу, что Витрувий принял за дорические протоионийские безволютные капители внутренней: колоннады Герайона III [376 с. 6].

В заключение уместно остановиться еще на одном курьезе, в котором повинен не Витрувий, а Плиний.

Говоря о Лемносском лабиринте, замечательном лишь 150 колоннами, Плиний (XXXVI, 13, 19, 1—14) упоминает строителей, обтачивающих колонны на токарном стане: Змила, Ройка и Феодора, называя их местными, т. е. лемносскими, уроженцами. Это одна из очевидных ошибок Плиния. Ройк и Феодор, как известно по многочисленным нарративным источникам, уроженцы Самоса. По-видимому, и лабиринт следует локализовать на Самосе, как это сделал У. Б. Динсмур [339, с. 62]. Также неверно Плиний определяет число колонн как для Самоса, так и для Эфеса. Но здесь значительно важнее имя третьего архитектора, Змила, так как прослеживается некоторая закономерность в том, что крупные сооружения обычно строились тремя архитекторами. Даже не очень большие города, как, например, колония Милета в Пропонтиде Кизик, но сообщению Страбона (XII, 8, И), постоянно содержала трех архитекторов.

Для нас было очень важно проследить все этапы эволюции Герайона Самосского, во-первых, потому, что два других дипте-ра были последовательным копированием этого создаваемого веками образца, и, во-вторых, потому, что слава Герайона благодаря диптериалыюму новшеству и первому трактату Феодора о нем была настолько значительна, что этот памятник оказал сильное влияние на всю последующую архитектуру ионийского стиля.

Рис. 24. Реконструкция плана храма Артемида в Эфесо: 1 — архаический план; г — эллинистический храм (по Г. Грубену).

Эфесский Артемисион. Храм Артемиды в Эфесе воздвигли несколько позже Герайона III. Исследователи отмечают несвойственную грекам ориентировку храма входом на запад, а не на восток (рис. 24, 1). Эта особенность сооружений святилища Артемиды, по-видимому, связана с культом этой богини: для постройки их с любой ориентацией не было никаких препятствий. Между тем все ионийские храмы, посвященные культу Артемиды, обращены на запад: Артемисион в Эфесе, в Сардах, в Магнесии-на-Меандре [252, рис. 44—46, 63].

В строительный период С находящаяся непосредственно под архаическим Артемисионом достаточно большая площадь — 14,63X28,20 м — вокруг построек А и В была окружена высокой монументальной стеной, не свойственной античным теменосам. Согласно В. Алыгингеру, это святилище было построено во времена тирана Пифагора, т. е. в начале VI в. до н. э. Два экспоната из слоновой кости, опубликованные Э. Акургалом,— фигурка, держащая фиалу, и фигурка с маленькой ойнохоей также относятся к этому периоду [252, с. 147, табл. 7]. Архаический Артемисион, обозначенный Г. Хогартом литерой D, относящийся ко времени Креза, будет нами рассмотрен подробно. Эллинистический храм, восстановленный после сожжения Геростратом архаического храма, привлекается в качестве аналогий (рис. 24, 2).

Наиболее авторитетный исследователь античной архитектуры У. Б. Динсмур считает, что возведение фундамента из чередующихся слоев золы и глины (слоевые основания известны в массовой строительной практике Ольвии, колонии Милета) было поручено Феодору с Самоса, который считался знатоком благодаря возведению им храма на Самосе [339, с. 127]. Эфесцам удалось заполучить его для устройства фундамента в болотистой почве Эфеса. У Феодора был уже опыт закладки подобного фундамента Герайона. Услуги архитектора-гостя требовались, по-видимому, не только для закладки фундамента, поскольку Артемисион во многих отношениях подобен Герайону. В проектных работах, очевидно, участвовали и критские архитекторы Херсифрон Кносский и его сын Метаген, которые также по просьбе эфесцев принимали участие в возведении огромного и более великолепного храма, чем строящийся в городе-сопернике на Самосе.

Херсифрону и Метагену было предложено воздвигнуть колонны. Метаген, воздвигнув архитрав, закончил постройку. Отец и сын вместе работали над книгой, которую цитировал Витрувий. Как отмечает У. Б. Динсмур, «неверны предположения, что эти два архитектора воздвигали не храм Креза D, а предшествующий ему храм С, значительно меньший по величине. Этому противоречат ссылки на большие размеры баз колонн и архитравов (Vitruv., X, 2, 11 —12) и особенно центрального западного архитрава (Plin., NH, XXXVI, 21). Усилиями этих архитекторов был создан не только прекрасный храм, ставший одним из чудес света, но и самый большой в греческом мире —' 55,10x115,14 м по стилобату. Это было первое целиком мраморное монументальное здание» [339, с. 127],

Архитекторы следовали схеме диптериального построения плана, которая изначально была применена на Самосе. Храм, окруженный с четырех сторон двойным рядом колонн, не казался очень длинным. Плиний (NH, XXXVI, 96в) утверждает, что площадь храма была 220 на 425 футов и он имел 127 колонн, в то время как раскопки выявили восемь колонн па фасаде, девять — на задней стороне и по 21 — на боковых [252, рис. 52]. Выдвигалось много теорий по реконструкции храма иа основании, как оказалось, ошибочной информации Плиния.

По мнению У. Б. Динсмура, наружный перистазис имел 55 колонн, а внутренний 47, на главном фасаде был еще и третий ряд колонн, т. е. фасад был триптериальным. Общее количество

колонн составляло 106 в перистиле. Пронаос, как и на Самосе,, имел четыре парные колонны, а описфодом — один ряд из трех колонн, что в целом равняется 117,— это не соответствует указанию Плиния (CXXVII). В. Альцингер и Г. Дреруп добавляли: еще один ряд из девяти колонн. Устаревшие реконструкции предлагают на каждой стороне по 20 колонн (Вуд, Мерей, Уилберг, Хендерсон), 21 (Летаби, Динсмур, Кришен) или даже по 24 (Фергюсон). Общее число колонн в перистиле и портиках реставрировано как 100 (Вуд, Мерей), 106 (Уилберг), 108 (Хендерсон), 117 (Летаби, Динсмур) и 127 (Фергюсон, Кришен) [339, с. 128, 2].

У. Б. Динсмур считает, что тут мы имеем дело с ошибкой копиистов-переписчиков Плиния, добавргеших лишние колонны. Эфесский тип базы с более изящным профилем (см. рис. 41, 1—14), оказавшись более практичным и тектоничным, чем в Ге-районе III и IV, стал стандартным архитектурным элементом в ионическом ордере на протяжении последующих столетий [252, с. 151]. Количество желобков каннелюр колоны разное — 40, 44, 48. Было найдено несколько фрагментов с широкими и узкими чередующимися каннелюрами. На двух из них надпись: «Посвятил царь Крез». Реставрированная база с посвящением Креза (см. рис. 40) находится в Британском музее [478, табл. 45]. Как замечает Э. Акургал, на колонны с рельефами при их создании оказали влияние восточные образцы. Возможно, ионийские художники, изобретая рельефную колонну, ориентировались на орфостаты ассирийских хеттских дворцов, храмов или даже на художественные изображения, выполненные в золоте, бронзе и слоновой кости. В греческих храмах колонны можно видеть с наружной стороны, а внутренние степы не видны. Базы колонн ионийских храмов заменяют орфостаты, украшающие памятники Анатолии, и создают новый оригинальный элемент в ионийской архитектуре [252, с. 151].

Как представляется Г. Гуллини, архитектурные решения и: методы построения Артемисиона были заимствованы и из соседней Лидии, независимой до вторжения Ахеменидов, что способствовало централизации идей и архитектурных проектов. Слава лидийской державы утверждалась при содействии и посредстве ионийских святилищ. Лидия получала материальные выгоды благодаря приношениям верующих, но, в свою очередь, посылала художников в другие города и обменивалась методами строительства и материалами с другими полисами ионийского побережья [380, с. 210].

Материалов для реконструкции высоты этого гигантского дип-тера мало. Сохранилась высота колонн храма, построенного около 310 г. до п. э., т. е. после сожжения архаического Артемисиона Геростратом. И все же спор разрешился в пользу того, чтобы считать их высоту подлинной высотой всех трех этапов строительства храма. Правы исследователи, утверждающие, что высота колонн осталась неизменной, так как, если планировка к большая часть гигантской постройки выдержала испытания веков, значит, восстановительные работы 330—310 гг. проводились в рамках реставрации и обновления монументального декора храма (рис. 25).

РИС. 25. Реконструкция колонн храма Артемиды в Эфесе (по Ф. Кришену)

Реконструкции Г. Хогарта и уточнения У. Б. Динсмура,, предлагающие считать высоту колонны равной восьми диаметрам, оспорены Ф. Кршненом, который принял за высоту колонн архаического Артемисиона их высоту в эллинистическое время,, т. е. 12 диаметров (или 19 м) (рис. 25). Г. Грубей [337, рис.38],, изучая базы архаического Дидимеиона, пришел к выводу о модуле высоты колонн, близкому делосской и равному 12 диаметрам,, что соответствует результатам Ф. Кришена, полученным иным путем (те же 19 метров).

Волюты на капителях архаического Артемисиона также об.ре-ли каноническую форму [252, рис. 54]. Поскольку ни одна капитель из Герайона III не сохранилась целиком, а найденные-Г. Грубеном фрагменты не реконструированы, мы не знаем, какую форму имел самосский прототип [376, с. 3—5]. Когда сравниваешь капитель Артемисиона с капителью колонны со сфинксом наксосцев в Дельфах, сделанную ранее 550 г. до н. э., первая производит сильное впечатление своей тектоничыостью и органичностью (см. рис. 35). Антаблемент архаического храма состоял из архитрава, разделенного на три фасции, и сверху был украшен ионийскими овами. Ширина пространства между двумя колоннами по фасаду равнялась 8,4 м, и расчеты подтвердили, что архитрав мог быть только мраморным и весил около 24 т. «Подъем такого груза на высоту 20 м при помощи примитивного оборудования и размещение его на колоннах в то время было удивительным деянием»,—пишет Э. Акургал [252, с. 151]. Поэтому возникла легенда, что богиня Артемида сама поставила этот мраморный блок так, как нужно (Pirn, NH., XXXVI, 14, 16)^. Наличие ионийских ов над архитравом подтвердилось находкой фрагмента с овами высотой 28 см. Открыты были также фрагменты симы высотой 28 см, украшенной львиными головами ж сценами шествующих воинов (см. рис. 25).

Монеты, изображавшие поздний Артемисион, показывают, что он имел довольно крутую кровлю, однако никаких остатков перекрытий архаического храма не найдено. Крыша, потолки и внутренний архитрав были деревянными, так как только при деревянных перекрытиях пожар, устроенный Геростратом в 356 г. до п. э., мог привести к столь сильным разрушениям.

Храм датируется по произведениям искусства, открытым при раскопках самого фундамента, и по колонне, посвященной Крезом. Найденная в фундаменте статуэтка относится приблизительно к 570 г. до п.. э., а колонна была воздвигнута до 549— 546 гг. до н. э., т. е. пока Крез находился на лидийском престоле. Из этого делают вывод, что большая часть храма была закончена до 550 г. до н. э. Однако детали симы показывают, что они или реставрированы, или закончены в последней четверо ти VI, а некоторые даже в начале V в. до н. э. [252, с. 152 J. При реконструкции, завершенной в 310 г., храм был восстановлен в тех же пропорциях, так как Витрувий и Плиний не отличали увиденные ими храмы от архаического храма, описан-

Рис. 26. Реконструкция плана храма Аполлона в Дидимах:
1 - архаический храм (по Г. Грубену); 2 - эллинистический храм (по э. Акургалу).

ного в книге Херсифрона (фундамент первого был включен в эллинистическую постройку) [339, с. 127, рис. 81].

Храм Аполлона в Дидимах (рис. 26, 1, 2). По Плинию (V, 29, 31), в 180 стадиях (ок. 32 км) за Милетом, на крайнем юге Ионии, стоит самый впечатляющий на западном побережье древний памятник — храм Аполлона в Дидимах (Дидимей-он). Свыше 100 лет назад Ч. Ньютон мог зарисовать две гигантские колонны, поддерживающие архитрав, и еще одну часть колонны,- это все, что осталось от храма Аполлона, гро-

Рис. 27. Руины храма Аполлона в Дидимах.

мадяые архитектурные детали которого лежат так, как первоначально упали, нагроможденные подобно айсбергам, как образно пишет о них Г. Бин [272, с. 192]. В настоящее время благодаря усилиям французских и немецких археологов здание очищено для экспозиции (рис. 27).

Дидимы никогда не были городом. Но храм принадлежал Ми-лету, и его жрец был важным лицом в этом городе. Название храма анатолийское, как и Идима в Карий, Сидима в Ликии и др.

Однако случайное созвучие его названия с Дидимой (греч. «Близнецы») подало идею посвятить храм Аполлону и его сестре-близнецу Артемиде. У Артемиды был храм и культ в Дидимах, но менее значимый, чем культ Аполлона [272, с. 192]. Павсаний говорит, что культ существовал еще до появления ионийских поселенцев (VII, 2, 6).

Самые ранние следы постройки были открыты немецкими археологами при раскопках 1962 г. (рис. 26, 1). Г. Дреруп раскопал фундаменты ограды святилища, построенного в VIII— VII вв. до н. э. [346, с. 59, рис. 49]. Первоначальное святилище имело небольшие размеры: длину около 25 и ширину 10, 20 м. В пределах священного участка был найден алтарь и колодец, связанные с не дошедшими до нас различными культовыми символами оракула и лавровым деревом Аполлона. В 1962 г. Р. Науман и К. Тухельт открыли древнюю колоннаду с основанием 3,6X15,5 м па юго-западном конце эллинистического Дидимей-она. Э. Акургал, изучая Дидимейон VII в. до н. э., заключил, что храм был увеличен путем добавления колоннады, выходящей на древний секос (святилище). И ранний теменос VIII в. до н.э., и построенная в VII в. до н. э. колоннада, по его мнению, были небольших размеров. Но в то же время в период до середины VI в. до н. э. Дидимейон приобрел особое значение [252, с. 222]. Э. Акургал приходит к выводу, что большая часть Ди-димейона была завершена в 560—550 гг. до н. э. Ясно, что Крез посылал свои дары только в значительный храм больших размеров, считает Э. Акургал [252, с. 223].

От древнего храма Аполлона сохранился только фундамент целлы шириной около 22 м во дворе большого строения. Он был отклонен на 1,5° и ориентирован прямо на древний круглый алтарь диаметром около 8,5 м, сдвинутый слегка влево от оси позднего фасада. Возможно, что старый храм был периптериальным или диптериальным [339, с. 133]. Сохранились только фрагменты мраморных баз, каннелированных стволов и капителей с выгнутыми каналами волют, как в Эфесе. «Более впечатляющая аналогия,— пишет У. Б. Динсмур,— наличие скульптурных барабанов с каннелюрами, проходящими вниз между фигурами. Мраморный архитрав имел рельеф — прототип рельефов в Ассосе с Горгонами по углам и большими львами и другими фигурами между ними. Так как основная часть фона архитрава была гладкой, архитекторы сочли возможным моделировать пространство между фигурами обычными тремя фасциями. Черепица крыши из мрамора была украшена полукруглыми антефиксами, отсутствующими в скульптурном парапете Эфеса» [339, с. 133]. Основные архитектурные показатели ордерного и композиционно-пространственного решения указывают на влияние самосского и эфесского диптеров, которые были построены уже в 560 г. до н. э. [252, с. 223].

Архаический Дидимейои, лежащий под эллинистическим храмом, реконструируется графически. Э. Акургал [252, с. 223,рис. 83] дает наиболее реальную реконструкцию Г. Грубепа (рис. 26, 1). Архаический Дидимейон был меньше храмов на Самосе и в Эфесе: 85,15X38,39 м. Восточный фасад состоял из восьми, западный из девяти, а торцовые стороны — из 21-го двойного ряда колонн. Таким образом, наос был окружен 104 колоннами перистазиса, а с внутренними колоннами наоса общее число колонн достигало 112. В архаическом Дидимейоне нет ничего нового по сравнению с древним секосом, который был увеличен. Естественно, что и ограда священного участка была расширена [252, рис. 83, № 1]. Лавровое дерево, колодец и связанный с ними оракул существовали по-прежнему. Самый ранний паискос маленький храм, был воздвигнут в святилище для помещения культовой статуи Аполлона, но следов ?го не обнаружено. Наискос конца VI в. до п. э. стоял на открытом воздухе на священном дворе размерами 50,25X17,45 м. Поскольку двор был огражден степами наоса высотой 17,5 м, то изнутри и снаружи создавалась иллюзия закрытого помещения. Интерьер внутреннего фасада Дидимейона, подобно интерьеру Герайона II на Самосе, смягчен вертикальными пилястрами, которые оживляли гладкие стены. Раскопан и реконструирован наискос конца IV в. до н. э. в пределах этого святилища, по-видимому стоящий на месте архаического храма (рис. 26, 2). Он был простильным храмом ионического ордера (8,59X14,54 м) и был построен после разрушения святилища воинами Ксеркса. Эта постройка была завершена в 331 г. до н. э., и Александр Македонский был первым, кому ответствовал оракул в новом храме [373, с. 56].

Наличие двойного ряда колонн в пронаосе архаического большого Дидимейона показывает, что эта часть была перекрыта (рис. 26, 1). Колонны, базы и капители относятся к типу эфес-ских [252, рис. 54]. Стволы моделированы 36 каннелюрами. Основной строительный материал — туф. Но видимые части — колонны перистазиса, антаблемент и колонны в пропаосе — возведены из мрамора. Нижние части колонн пронаоса, подобно фасадным колоннам Эфесского Артемисиопа, были украшены рельефами. Две прекрасные головы кор с этих рельефов, датированные не позднее 550 г. до н. э. (берлинские музеи), относятся к первой фазе строительства Дидимейона [252, с. 225]. Еще один строительный период, несколько более поздний, конца VI в. до н. э., датируют акротерии в виде крылатых Горгон: одна хранится в Стамбуле, другая — в Берлине [252, с. 225].

Короткий отрезок дороги перед священным участком украшался статуями, изображавшими сидящих жрецов и жриц, а также лежащих львов [252, с. 222]. Культовая скульптура Аполлона в Дидимейском храме датируется 500 г. до н. э. Иконографический тип этой статуи, как установлено Э. Билефельдом и Э. Акургалом, тесно примыкает к хетто-анатолийской традиции. Датировка ее основана па описании Плиния (XXXIV, 74) и упоминании Павсания (IX, 10, 2), утверждавших, что изображение Аполлона было работой Канаха Сикионского, скульптора конца VI в. до и. э. Перед архаическим Дидимейоном на востоке стоял круглый алтарь, расположенный по оси между двумя колоннами наискоса. Колодец к западу от алтаря (рис. 26, 1) тоже имел, вероятно, сакральное назначение [252, рис. 83, № 4].

После ионийского восстания персы, выигравшие битву при Ладе (484 г. до н. э.), разрушили Милет и Дидимейон. Победители изгнали Бранхидов в Бактрию и увезли бронзовую статую Аполлона Капаха Сикионского в Экбатаны, но она была возвращена Селевком в 295 г. до н. э. во вновь отстроенный храм (рис. 26, 2) (Курций Руф, VII, 28-35; Страбои, XI, XI, 4; Диодор, XVII, 20).

Наряду с гигантскими храмами, возведенными в середине VI в. до н. э., в Ионии строились и небольшие сокровищницы типа храма в антах. В середине VI в. до н. э. в общегреческих святилищах появились мраморные сокровищницы, которые благодаря своему нарядному архитектурно-скульптурному декору вошли в один ряд с наивысшими достижениями эллинского искусства.

Сокровищницы в Дельфах. Среди сокровищниц самыми знаменитыми в Дельфах были две — книдская и сифнос-ская (565—555 и 530—525). Как отмечает У. Б. Динсмур, новейшие тенденции приписать книдской сокровищнице более позднюю дату (ок. 540 г. до н. э.) основаны на утверждениях, что драпировки кариатид более поздние. Между тем характер орнамента ионийских ов и технических деталей — таких, как простые свинцовые скрепы и отсутствие следов зубчатки, говорит в пользу более ранней даты [339, с. 139].

В сокровищницах кпидян и сифносцев вместо ионических колонн были использованы кариатиды на пьедесталах (рис. 28, 1, 5; 29, 1), являвшиеся прототипами более развитых кариатид Эрехфейона. Обе сокровищницы были из мрамора. Книдская орнаментирована беднее, чем сифносская, на ней не было скульптурных украшений, за исключением собственно кариатид. Кариатиды относятся к типу архаических кор Афинского акрополя. На головах у них полос — цилиндрический барабан, украшенный рельефами, а на нем известная уже по внутренним колоннам Герайона широко расходящаяся капитель — эхин дорического профиля, украшенный ионийскими овами (см. рис. 33,2). Фигуры стояли, вероятно, на круглых пьедесталах. Нововведением книдской сокровищницы была также замена зубчиков — традиционно малоазийского мотива — фризом над архитравом. Возможно, фриз был заимствован от соседних дорических сокровищниц этого святилища, как это правдоподобно предполагает У. Б. Динсмур [339, с. 139]. Фриз служил для увеличения высоты антаблемента. В книдской сокровищнице фриз был оставлен гладким или украшен скульптурой только по фасаду и вследствие этого фасции архитрава не были обозначены. Поэтому архитрав отличается от дорического только венчающим его профильком. Сначала фриз служил простым повторением архитрава, а затем был приспособлен для декоративной скульптуры.

Рис. 28. Сокровищницы в Дельфах (по У. Б. Динсмуру):
1 — книдян; 2 — массалиотов; 3 — сифнос-цев.

Самой замечательной и законченной является сокровищница сифносцев (рис. 28, 3). Несмотря на небольшие размеры (ок. 7X9 м по стилобату), это одно из наиболее богато украшенных строений, которые когда-либо существовали [339, с. 139]. В пронаосе в виде портика в антах вместо колонн были применены кариатиды, стоящие на квадратных пьедесталах и несущие полосы со своеобразной капителью в виде колокола с рельефными животными. Дверной проем напоминает двери на Наксосе и Паросе — широкие, но имеющие небольшую высоту с монолитными трехфасцие-выми порталами, украшенными анфемием. Плинт моделирован громадным жемчуж-ником, идущим вдоль низа стен. Фриз дверного портала, очевидно, состоял из двух рядов ов, идущих друг над другом, как на Паросе, и тонко выбитого карниза, покоящегося на консолях волют. Внутренний фриз (зофор) в пронаосе украшен высоким рельефом и покрыт красной, зеленой и синей росписью. На фризе фасада эффект объемности и полихромии усиливался бронзовыми вставками — копьями, колесами колесниц, прикрепленными к мрамору. Антефиксы имели вид сфин.ксов [339, с. 139].

Эти две сокровищницы были очень важным этапом развития ионийской архитектуры. Введение фриза в третьей четверти VI в. до п. э. показывает, к каким далеким временам восходят истоки эволюции эллинистической архитектуры. На самом деле фриз — плиты, прикрывающие конструкции продольного перекрытия пронаоса, были очень существенной и необходимой деталью целышкаменной композиции. «Обе' сокровищницы,— заключает У. Б. Динсмур,— были переходными в эволюции ордера, подготовившими все основные новшества аттического антаблемента и показывающими, сколь мал и незначителен аттический вклад в развитие ионического ордера» [339, с. 139]. Все составные компоненты развитого ионического ордера в этих сокровищницах налицо: именно они послужили образцом для копирования при формировании ионийской архитектуры V в. до н. э., в которой Аттика сыграла ведущую роль.

Эолийские сокровищницы клазоменцев и мас-сал йотов (рис. 29, 2, 3) в Дельфах были построены в период между сокровищницами Книда и Сифноса. Они также были из мрамора. Сокровищницы разрушены еще в древности, от них сохранилось несколько фрагментов. Они были сооружены в ионическом ордере, хотя и имели своеобразные капители колонн. Стены по основанию моделированы торусом и астрагалом. Сокровищница клазоменцев была увенчана полным антаблементом. Фриз украшен скульптурой. У карнизов, как и на рассмотренных выше сокровищницах, отсутствовали зубчики. Однако софит массалий-ского карниза и поверхности симы были украшены лотосами и пальметтами. Капитель антов, сохранившаяся в сокровищнице массалиотов в виде обратной кимы, была моделирована пальметтами в сердцевидном обрамлении со стрелками, астрагалом с бусинами и абаком наверху. Колонны в антах являлись отличительным признаком этих сокровищниц. Базы колонн были малоазий-скими (см. рис. 29,5), стволы с 18 и 22 каннелюрами увенчаны лепестковыми капителями, количество которых было равно количеству каннелюр стволов. Каждая поддерживала квадратный тяжелый абак [339, табл. 33]. Реставрация двух рядов лепестков на канадой капители, по мнению У. Б. Динсмура, недостоверна. Этот ордер, будучи вариантом ионического, отличается только профилем капители, похожей на примитивные эхины со свисающими глубоко вырезанными листьями. У. Б. Динсмур считает, что такие капители послужили возможным прототипом коринфских [339, с. 139].

* * *

Наряду с тремя гигантскими диптерами и многочисленными сокровищницами типа храма в антах в массовом культовом строительстве ионийского стиля на рубеже VI и V вв. до н. э. появляются периптериальпые композиции. В настоящее время о периптериальпых храмах можно судить на основании раскопок в Милете, Локрах Эпизефирийских и Пантикапее — столице Боспора. Все храмы были построены в первой половине V в. до н. э. При этом, насколько можно судить по стилю капителей храмов Милета и Локр, они были созданы несколько раньше пантикапейских.

Архаический храм Афины на Калабак-тепе и другой, более монументальный ионийский храм Афины в Милете оказали непосредственное влияние на монументальную архитектуру Северного Причерноморья. Если архаический храм на Калабак-тепе был в точности скопирован строителями Ольвии, то милетский храм Афины первой половины V в. до н. э. стал прообразом для близкого по времени храма Аполлона в Пантикапее.

Периптериальный храм Афины в Милете. Ионийский храм, возведенный на подии вблизи Театральной бухты, приписан Афине на основании надписи на мраморном квадре архаического времени, найденном во вторичном использовании в стене театральной скены римского времени, а также граффити па аттической чернофигурной вазе и двух надписей бустрофедоном на верхнем и нижнем фустах колонны с посвящениями Афине [368, с. 52-53].

При раскопках руин храма Афины в Милете начала V в. до н. э. археологи впервые открыли храм на подии столь раннего времени (рис. 30, 1, 2). Подий хорошо известен в Ионии начиная со второй половины V и с IV в. до н. э.: он представлен в памятнике Нереид в Ксанфе (рис. 31), памятнике Лисикрата, Мавзолее в Галикарнассе. Однако нельзя не согласиться с замечанием А. фон Геркана, что «эта композиция храма Афины относится к V в. до н. э., и тот факт, что в Ионии нет подобных примеров, объясняется тем, что в Малой Азии вообще мало монументальной архитектуры этого времени» [368, с. 63].

Принимая за модуль реконструируемого храма большой самос-ский фут, вычисленный из длины стофутового фасада Герайона Самосского (52,414 м — 0,524 м), А. фон Геркан замечает, что «эта система измерения принимается им потому, что все древние постройки храмов Малой Азии возведены были на основании этой величины фута». Этот фут известен не только в Герайоне Самос-ском и Артемисионе в Эфесе (севернее Милета), но и в памятнике Нереид в Ксанфе (рис. 31), Мавзолее в Галикарнассе, алтаре на мысе Монодендра со сторонами в 21 и 18 самосских футов и в южноиталийских Локрах Эпизефирийских [368, с. 63].

Основу плана храма Афины (18,15X29,70 м) составляет пери-стазис, возведенный на высоком подиуме (рис. 30, 1,2) с простым отношением сторон 2:3 (по осям колонн 16,8X24,6 м). Шестиколонный фасад, с семью колоннами на задней стороне и десятью на боковых сторонах, снизу выглядел очень изящным и легким строением. Ширина центральных фасадных перекрытий храма Афины составляет 6 футов (3,144 м). Интерколумнии фасада в сумме составляют 30 больших самосских футов. На продольных сторонах интерколумнии равны 5 большим самосским футам — 2,62 м. Так как их девять, то это в сумме дает 45 футов.

Рис. 30. Храм Афины в Милете:

1 — объемная реконструкция (по А. фон Геркану); 2 — план храма (по А. фон

Геркану).

Ширина цоколя стен целлы по основанию равна 0,786 м, или полтора больших фута. Целла длиной 30 и шириной 17 футов предварялась глубоким пронаосом в 12 футов. Ширина дверного проема не сохранилась, но можно предположить, что он составлял менее половины ширины целлы, а высота его была вдвое больше ширины, т. е. около 12 футов. Створки дверей обычно закрывались изнутри храма.

Наружная лестница храма, реконструированная А. фон Герка-ном, длиной 8 футов, или 4,192 м, при высоте в 7 футов, или 3,668 м, имела 11 ступеней.

В храме Афины верхний диаметр колонны, установленный на основании размеров капители, составляет менее 0,9 м, а диаметр базы самосского типа должен был равняться двум большим футам (1,048 м), высота же одному футу (0,524 м). Капитель сохранилась настолько, что А. фон Геркану удалось воссоздать ее в реконструированном виде полностью (рис. 31, 1). Она выбита из белого крупнозернистого мрамора, а обработка ее может считаться совершенной. Сохранился правый угол капители с двумя выгнутыми завитками волют и частью боковой стороны — балюстрой (см. рис. 37,2). Сужение к центру балюстры с интервалом перехватов 0,17 м позволяет рассчитать ширину капители, равную 0,9 м. Верхний диаметр составляет чуть меньше 0,786 м, т. е. 3/г фута. Капитель по реконструированной длине равна 1,25 м. Шейка колонны под ионийскими овами капители была украшена анфемием, выполненным в эскизном стиле. Отношение верхнего и нижнего диаметра колонны составляет, как правило, 7 : 8. В Локрах при верхнем диаметре 0,92 м нижний был равен 1,05 м. В милетском храме Афины украшенная анфемием шейка капители диаметром 0,786 м должна была соответствовать барабану основания 0,9 м. Диаметр подобной колонны, по А. фон Геркану, требует высоты в 17 футов, или 8,92 м [368, табл. X].

Бросается в глаза родство милетской капители храма Афины с капителями Самоса, Дидимейона и Локр Эпизефирийских (см. рис. 36, 1, 3; 37, 1—5). Все эти капители сохранили стиль, свойственный только архаике и ранней классике,— выпуклые завитки волют. Архаичным является и отсутствие самостоятельно выраженного абака с искусственно округлым надломом верхнего завитка волют. Меньшая высота милетской капители по сравнению с локрской вызвана тем, что милетские волюты спущены ниже. Между тем по размерам они значительно превосходят локр-ские, приближаясь по пропорциям к аттическим памятникам V в. до н. э., например к капителям храма Ники Аптерос (см. рис. 42, 1).

А. фон Геркан реконструирует пропорции антаблемента храма Афины путем формального и сопоставительного анализа: «Антаблемент ионийского храма по высоте составляет шестую часть общей высоты колонн или седьмую часть общей высоты здания. Высота перекрытий храма, таким образом, должна быть в три локтя при общей высоте колонн в 20 локтей (10,48 м)» [368, с. 69]. В качестве аналогии автор приводит храм Афины в Приене общей высотой 50 футов, с перекрытиями в 7 футов и колоннами, равными по высоте 43 футам. Архитрав при бес-фризном решении равен половине высоты перекрытия, т. е. в храме Афины в Милете он составляет 0,76 м. Над архитравом располагается сохранившаяся в храме Афины кима с ионийскими овами высотой 0,14 м, что составляет четверть самосского фута. Недостающие зубчики кессона, карниз и сима, вплоть до расположения львиных голов, при реконструкции дополняются А. фон Герканом на основе сохранившегося декора храма в Локрах Эпизефирийских [368, с. 69] (рис. 31,2).

Если в реконструкции антаблемента много пробелов, обусловленных недостаточно сохранившимися деталями, то датировка храма не вызывает сомнений. Храм Афины лежит поверх слоя пожарища 494 г. до н. э. Следовательно, он был построен после разрушения Милета персами. Архаический тип выгнутых завитков волют позволяет датировать храм первой четвертью V в. до н. э.

Храм в Локрах был открыт и его реконструкция опубликована Э. Петерсеном еще в прошлом веке (1880 г.), т. е. раньше, чем храм Афины в Милете (раскопки и публикация А. фон Геркана — 1925 г.). Поэтому методика и расчеты Э. Петерсена были частично заимствованы А. фон Герканом при реконструкции милетского храма. Оба эти храма настолько важны для понимания, атрибуции и реконструкции открытых в Пантикапее архитектурных фрагментов, что мы считаем необходимым изложить данные о храме в Локрах подробно.

Храм в Локрах — один из редких образцов ионийского стиля, возведенных на крайнем западе, в Южной Италии. Храм был заложен на месте более древнего святилища, от которого сохранились фундаменты, открытые в центре наоса. С самого начала новый храм был размечен как периптер. Ориентирован храм фасадом на восток. В основании стилобата были открыты использованные вторично квадры старого храма и слоевые субструкции. Э. Петерсен обратил внимание на то, что использование слоевых субструкций — типично ионийский строительный прием — находит параллели в конструкциях храма Артемиды в Эфесе, где это нововведение применил его изобретатель Феодор Самосский 1489, с. 177].

Благодаря рискам и пазам для установки баз колонн на верхней поверхности стилобата Э. Петерсен установил интерколумний в 2,64 м. При этом, по утверждению автора, перистазис имел шесть колонн по фасаду и 17 по длинным сторонам.

Последующая попытка выявить величину фута решалась Э. Нетерсепом совместно с В. Дерпфельдом. Сопоставляя самосский локоть (0,528 м) с египетским и ссылаясь на Геродота (II, 168), настойчиво указывающего на равенство этих мер в Малой Азии и Египте, Э. Петерсен приходит к выводу, что выведенный им из интерколумниев размер локтя, или большого самосского фута, в 0,528 м верен. Он повторяется во многих решениях строителями храма: так, например, высота базы (плинта вместе с торусом) — 0,528 м. Общая длина основания храма составляла 86 локтей (45,42 м), а длина между осями колонн 80 (42,24 м). Общая ширина — 36 локтей (19,03 м), а по сумме интерколумниев 30 локтей (15,85 м). Ширина целлы, включая продольные стены, составляет 18 локтей (9,53 м).

Метрологические изыскания Э. Петерсена и коррективы, введенные У. Б. Динсмуром, очень интересны для последующей реконструкции храма Аполлона в Пантикапее, так как основание храма на горе Митридат до сих пор не найдено. Как считает Э. Петерсен, интерколумний длинных сторон храма в Локрах (3,17 м) значительно превышает интерколумний коротких (2,67 м). При его расчетах выясняется, что они находятся в точном соотношении 6 : 5, поэтому размеры соответствуют круглым значениям большого фута, или локтя, примененного древним архитектором, и равны выведенному выше размеру — 0,528 м [489, с. 182].

Резюмируя результаты Э. Петерсена, У. Б. Динсмур считает, что храм в Локрах имел сзади семь колонн с шестью осевыми пролетами, равными 9 футам. Предположение о применении са-мосских футов У. Б. Динсмуром оспаривается. «Осевой прямоугольник был составлен из расчета 3 к 8 или 54 к 144 ионийским футам,— отмечает У. Б. Динсмур.— Внутреннее строение имело обычное расположение диастиля в антах с восточным фасадом в шесть колонн. Три центральных пролета были решены как в больших ионийских храмах с интерколумнием в 12 ионийских футов» [339, с. 137].

Базы храма в Локрах Эпизефирийских самосского типа. Они двусоставные: внизу плинт высотой 0,361 м, над ним тор высотой 0,166 м, что в сумме дает 0,527 м. Цилиндр плинта слегка суживается вверх, а в профиле вогнут по центру. Тор выгнут п прорезан девятью горизонтальными скоциями. Над ним жемчуж-ник с 24 уплощенными каннелюрами низа колонны. Э. Петерсен, сопоставляя храм Геры на Самосе с храмом в Локрах, приходит к выводу о родстве этих двух ионийских храмов [489, с. 188], (см. рис. 39, 4—7).

Высоту колонны Э. Петерсен определил по соотношению ее верхнего и нижнего диаметров: она оказалась равной 6 м со средним диаметром 1,05 м (2 локтя). Капитель с выгнутыми завитками волют, дошедшая во фрагментах, надежно датирует храм в Локрах первыми десятилетиями V в. до н. э. (см. рис. 37, 3). Единственная близкая аналогия, по мнению Э. Петерсена,— капитель, найденная в развалинах Самосского Герайона [489, с. 197]. Однако глазок капители в Локрах заполнен розеткой с шестью лепестками и шестью остриями, что, по нашему мнению, сближает ее с одним из типов капителей храма Артемиды в Эфесе (рис. 34, 4), хотя Э. Петерсен и отрицает это. Балюстра капители в Локрах, моделированная чешуйками и окантованная по краям валиками, очень архаична. Снизу капитель была снабжена анфемием из лотосов и пальметт, как в храмах Навкратиса и Самоса. Отсутствие абака капители в Локрах компенсировано треугольным выступом, аналогично решенным в капители храма Афины в Милете (ср. рис. 37, 2, 3).

От антаблемента сохранились части архитрава, разделенного на две фасции астрагалом бусин. Акротерии с изображениями юношей на морских коньках и тритонах датированы У. Б. Динсмуром около 450 г. до н. э. Определяющей, на наш взгляд, служит форма капителей, которые, как и в Милете, датируются не позже первой четверти V в. до н. э.

К наиболее сохранившимся памятникам второй половины V в. до н. э. в Малой Азии (Ликия) относится памятник Нереид в Ксанфе в форме маленького периптера с ионийской колоннадой, стоящий на высоком подии. С фасада периптер был украшен четырьмя, а с длинных сторон шестью колоннами. Основанием (6,86 X 10,30 м) служил высокий подий, украшенный двумя полосами рельефных фризов (рис. 32). Скульптурные барельефы на архитраве компенсировали отсутствие фриза. Фронтон с двух сторон имел рельефно-скульптурное оформление.

Памятник служил усыпальницей, по в научной литературе он известен как памятник Нереид — морских богинь — благодаря скульптурам, стоящим по периметру между колоннами в птероне. Особый интерес при изучении памятника Нереид представляет метрологический анализ Ф. Кришена, по мнению которого основу каждой реконструкции составляет лишь правильное применение античного фута. Поскольку интерколумнии по длинным сторонам (1,92 м) и по фасаду (2,44 м) кратны, Ф. Кришен считает, что основой для этих величин служит ионийский фут, равный 35 см, т. е. эти величины соответственно равны 5,5 и 7 ионийским футам. В основу своей метрологической таблицы Ф. Кришен положил меру, выведенную из стофутового Самос-ского Герайона, обмеренного А. фон Герканом (52,414 м). Эта мера оказалась кратной 35,9426 см, такую же величину он устанавливает и при обмерах древнего Артемисиона и Галикарнасско-го мавзолея. В памятнике же Нереид интерколумнии фасада, пересчитанные Ф. Кришеном в ионийских футах, выглядят в цифровых отношениях следующим образом: 0,5 + 5,5 + 7,0 + 5,5 + 0,5 = = 19 футов. Интерколумнии длинных сторон составляют: 0,5 + ',+ (5X5,5) +0,5 = 28,5 футов, т. е. стороны цоколя относятся друг к другу как 2 к 3. Таково же соотношение сторон целлы. Высоты составляющих величин ордера в метрах равны: колонны — 3,08; архитрава —0,492; дентикул — 0,25; карниза — 0,192; си-мы — 0,19, что в сумме дает величину 4,2, равную 12 самосским футам (4,193 м), а меньшие величины также кратны 3,5 см или близки им (см. рис. 31, 3).

Далее Ф. Кришен [434, с. 72] воспроизводит процесс разработки проекта: исходная высота 12 футов, при делении этой величины на 15 частей, 11 отводится на высоту колонн, четыре — на антаблемент. Для простоты восприятия прилагается чертеж с профильным разрезом пронаоса, снабженный размерными линейками, деления которых разграфлены на 75 и 4/5 фута, показывающими соотношения деталей между собой (см. рис. 31, 3). Высота капители равна высоте баз, и эта величина 11 раз укладывается в высоте колонны и четыре — в высоте антаблемента. Нижние углы фронтона равны 18° [434, табл. VIII].

Особенностью ордера памятника Нереид в Ксанфе служит отсутствие фриза и большие сухарики. Венчающий карниз по отношению к вертикали центра ствола колонн расположен под углом в 60°. Этот угол характерен для аттических памятников V в. до н. э. (портик кариатид Эрехфейона). Стройные колонны сверху перекрывались крупноволютыыми капителями, близкими к аттическим, и стояли на традиционно малоазийских базах эфесского типа (рис. 32). На родство капителей Ксанфа и Эрехфейона указал еще О. Пухштайн [497, с. 27—28]: они имеют удвоенный канал волют, характерный еще и для колонн наксосцев в Дельфах, и анфемий, украшающий шейку верхнего фуста колонн (см. рис. 34, 1). Подобная близость к капителям афинского Эрехфейона не случайна, она свидетельствует в пользу поздней датировки памятника Нереид — вторая половина V в. до н. э., на чем настаивает и Ф. Кришен [434, с. 69, и ел.].

Форма базы колонн с тремя парными валиками, разделенными двумя высокими скоциями, но с общими высокими пропорциями вертикальных очертаний, выглядит архаично (см. рис. 31, 3). Малый диаметр колонн, обусловливающий вытянутость спиры, роднит ее с небольшой в диаметре, а вследствие этого высокой базой храма Аполлона в Пантикапее (см. рис. 39, 3), датированной началом V в. до н. э. Сопоставляя ксанфские базы с базами храма Аполлона в Пантикапее, мы видим, что при близких общих пропорциях мелкие горизонтальные моделировки их профиля восходят к разным архитектурным школам Малой Азии: ксанф-ская к эфесской школе (см. рис. 41, 1—14), а пантикапейская — к самосской (см. рис. 39, 1—7). Следует отметить, что пантика-пейские и ксанфские базы датируются V в. до н. э. При этом базы памятника Нереид в Ксанфе выглядят несколько более поздними, чем пантикапейские.

Обращает на себя внимание еще одна параллель — сходство постаментов под портиком кариатид в Эрехфейоне и высоким подием в Ксанфе, выполненных в технике исодомной кладки. Сопоставление этих двух памятников показывает, что культурные взаимоотношения Аттики и Малой Азии, в особенности влияние Аттики на архитектуру Малой Азии, недостаточно освещены. Сопоставление капителей Ксанфа с капителями Эрехфейона дает наглядный пример аттического влияния, приходящегося на время, синхронное постройке Эрейхфейона,— последние десятилетия V в. до н. э. Как считает Ф. Кришен, памятник Нереид отражает синтез аттических и малоазийских влияний. Вероятно, автором его был архитектор-афинянин или ликиец, обучавшийся в Афинах [434, с. 89].

Вопрос о датировке памятника Нереид достаточно сложен. Стиль рельефов большого фриза надежно датируется серединой V в., а архитектурные параллели свидетельствуют о том, что памятник нельзя датировать раньше чем конец V в. до н. э. И это противоречие Ф. Кришену не удается объяснить [434, с. 91], хотя с археологической точки зрения памятник должен быть датирован по самым поздним материалам. В памятнике Нереид отчетливо различаются две разные архитектурные традиции, слитые воедино: местная — древнеликийская — заключается в двухъярусном решении и в высоком подии, на котором стояли древние ликийские саркофаги [339, рис. 21]; влияние ионийской архитектуры отражено в периптериальной композиции и ордере памятника, свидетельствующего о рождении новой архитектуры эпохи малоазийской классики.

* * *

Продолжая исследование архитектурных деталей, которым завершалась предыдущая глава, мы начнем с эволюции и типологии капителей, насколько возможно дополняя их изучение рассмотрением других составных частей ионического ордера.

Рис. 33. Ранние формы оформления шейки колонн:
1—Навкратис; 2 —Самос; з — Эфес.

Архитектурным деталям, составляющим ордер, особенностям их датировки и архитектурной пластике специально должного внимания не уделялось. Профилировка карнизов и углы фронтонов изменяются в геометрических пропорциях. В каждом отдельном случае детали антаблемента могут быть датированы на основании параллелей с близкими по стилю памятниками, дата которых известна. Архитравы и фриз датируются как на основании профилирующих очертаний поперечного сечения, так и на основе архитектурной орнаментики [564] и стиля изобразительных мотивов, которые детально разработаны. В целом пропорции конструкций ионийского храма изменялись от более массивных к более стройным и вытянутым. Перейдем к изложению эволюции и типологии ионийских капителей (некоторые типы их охарактеризованы в предыдущей главе).

Ионийские капители середины VI в. до н. э. К первой половине VI в. относятся капители храма Аполлона в Навкратисе (рис. 33, 1) и во-тивной колонны наксосцев в Дельфах (рис. 34, 2; 35, I), а к середине VI в.— первоначальные варианты ордерных капителей диптериальных храмов в Эфесе, Самосе и Дидимах (рис. 33, 2, 3; 34, 2—4; 36, 3).

Рис. 34. Ионийские капители середины VI в. до н. э.:
1 — колонна наксосцев в Дельфах; 2, 3, 4— храм Артемиды в Эфесе; 4— капитель Д. Хогарта.

Первый тип. Капитель наксосцев венчала свободно стоящую вотивную колонну, служившую постаментом для сфинкса (рис. 34, X; 35, 1). Колонна выполнена из наксосско-го мрамора. Общая длина капители равна 1,857 м, ширина — 0,703 м, высота в центре — 0,397 м, высота по волюте — 0,544 м. Эта капитель не имела абака и типологически предшествовала ми-лето-локрским капителям. Гладкие, цилиндрические балюстры не моделированы прорезью и лишены перехватов. Капитель украшена только с лицевой стороны вогнутым каналом волют. Окантовывающие валики выходят из угловых пятилепестковых пальметт и образуют плоский, прорезанный четырьмя врезами завиток, заканчивающийся спиралью без глазка. Угловые пальметты закрывают треугольники между волютами и сочными овами эхина. Они лежат над первой и шестой овами эхина, оставляя открытыми с фасада четыре центральные. Таким образом, центр капители наксосцев проходит по стрелке между окантовывающими валиками овт что свидетельствует о неразвитости формы, свойственной памятникам середины VI в. до н. э. Эхин с глубокой порезкой ионийских ов напоминает свисающие гирлянды на шейках протоионийских капителей. В плане капитель длинная и узкая, как в Эфесе. Благодаря стилистическому анализу сфинкса капитель датируется очень точно 580-560 гг. до н. э. [263, с. 28-29, табл. XI-XV; 339, с. 143] (рис. 35, 1).

Исследователи истории архитектуры не обращали внимания на полную идентичность наксосских и амиклейских волют. Алтарь Аполлона в Амиклах около Спарты, построенный ионийским архитектором Бафиклом из Магнесии (Paus., Ill, 18, 9—16), так же как и вотивная колонна наксосцев в Делъфах, свидетельствует о быстроте распространения ионийского стиля за пределами Малой Азии уже в первой половине VI в. до н. э. Известие Пав-сания о том, что после постройки алтаря в Амиклах, во время правления лидийского царя Креза, часть деталей была позолочена, и анализ ордерного декора алтаря, датируемого, так же как и сфинкс наксосцев в Дельфах, 570 г. до н. э. [339, с. 142, 1], подкрепляют родство капителей этих двух ранних памятников. Вторая подлинно ионийская капитель открыта в Навкратисе — колонии милетян в Египте (рис. 33, 1). По стилю она очень близка капителям трех гигантских диптеров, благодаря которым ее форма получила дальнейшее развитие в ионийском зодчестве. Капитель двухчастная, выбивалась отдельно от эхина, так же как и на самых ранних капителях Самоса, и из того же мягкого известняка. Лежащие горизонтально волюты соединялись подушкой. У. Б. Динсмур реконструирует несохранившуюся подушку, отмечая центральный прогиб и небольшое выделение абака [339, рис. 47]. Более вероятна, на наш взгляд, узкая горизонтальная полоса подушки, соединяющая волюты по аналогии с наксосской капителью, как это дано у Д. С. Робертсона [513, рис. 45].

От капители сохранилась нижняя часть — эхин с ионийскими овами и анфемием на шейке, которые украшали верхний барабан ствола колонны (рис. 31, 1). Профиль эхина очень архаичен. Овы сильно выступают для обзора снизу. А верхняя часть ов завершена, хотя и недоступна для обозрения. Это показывает, что по форме иоников капители могут быть датированы более ранним временем, чем на Самосе, где верхняя часть ов срезана и не изображалась [351, рис. 276]. Овы близки к прямоугольной форме с закругленными углами и слабо выраженными стрелками между валиками ов. Ниже ов по кольцу небольшой валик, как и на капителях Герайона. Шейка капители моделирована анфемием, форма которого, по мнению У. Б. Динсмура, напоминает о том, что сама шейка восходит к ожерельям свисающих листьев прото-ионийских капителей.

Подборка капителей Й. Дурма показывает родство навкратий-ской капители с капителями на Самосе (ср. рис. 33, 1, 2) [351, рис. 276]. Капитель и храм Аполлона в Навкратисе в целом датируются Д. С. Робертсоном VI в. до н. э., а У. Д. Динсмуром более точно-566 г. [513, с. 98-100; 339, с. 125-126].

К этому же типу памятников относятся и более поздние капители с о-ва Самоса, из Милета и самосской колонии Локр Эпи-зефирийских (рис. 37, 1—3), которые будут рассмотрены ниже. Дальнейшее развитие этого типа с анфемием прослеживается в Эрехфейоне в Афинах и памятнике Нереид в Ксанфе (см. рис. 42, 2; 32). В Северном Причерноморье капителей с анфемиями на шейке пока не обнаружено.

Рассмотрение капителей из Навкратиса и Дельф привело к важным результатам. Оно показало, сколь малы наши знания о раннем периоде ионического ордера. Эти капители служат самыми ранними примерами сформировавшейся ионийской формы, без больших изменений вошедшей в декор канонического ионийского стиля. При этом обращают на себя внимание два обстоятельства: во-первых, капители найдены не в метрополии, и, следовательно, такие образцы уже имелись в Ионии, но не дошли до нас; во-вторых, формирование этой детали предшествовало становлению канона ионического ордера. Поэтому очевидно, что из составных разнохарактерных компонентов ордера первой сформировалась капитель. Базы колонн представляли собой простые цилиндрические диски, а каннелированные стволы колонн не имели установившегося численного стандарта.

Второй тип. Капители Самоса и Эфеса. При рассмотрении эволюции ионического ордера выделяются два направления, которые обусловлены различиями самосской и эфес-ской архитектурных школ. Стилистические особенности этих направлений состоят в различной трактовке капителей и особенно баз колонн, в разной последовательности накопления строительного опыта и частично в разном материале: Самосский Герайон, возведенный первым, сначала строился из мягкого известняка, Артемисион — из мрамора.

От капители Самосского Герайона, выбитой из мягкого известняка, сохранился верхний, неканнелированный фуст колонны с эхином, украшенным по окружности 22 ионийскими овами, близкими к прямоугольной форме, с небольшими стрелками между валиками иоников (см. рис. 33, 2). Под ними — небольшой гладкий валик, не прорезанный орнаментом жемчужника, который переходит в более суженный цилиндр колонны диаметром 1,43 м. Верхние части ов не заходят и не закругляются вверх, они срезаны. Верхняя поверхность цилиндра гладко отесана, а в центре снабжена прямоугольным пазом для крепления с подушкой капителей. Таким образом, так же как в Навкратисе, капитель на Самосе была двухчастной и верхняя несохранившаяся подушка с волютами высекалась отдельно [351, рис. 276].

Й. Дурм публикует еще один из самых ранних вариантов ионийской капители храма Артемиды Эфесской — мраморную капитель храма В, еще более близкую навкратийской (см. рис. 33,3). Эта капитель, как и две предыдущие, была двухчастной и выбивалась раздельно. От нее сохранился лишь верхний фуст колонны с аналогичным по моделировке навкратийскому эхином, прорезанным закругляющимися вверх прямоугольными ионийскими овами. Стрелки между валиками не сквозные, они прорезаны только в нижней их части, так же как и в Навкратисе, и на Самосе. Несколько выше моделированного, закругляющегося вверх эхина, на гладком фусте колонны крепилась (не дошедшая до нас) подушка капители с двумя волютами [351, рис. 276]. Под эхином валик прорезан орнаментом жемчужника, ниже которого

Рис. 35. Ионийские капители середины VI в. до н. э.: 1 — колонна накоосцев в Дельфах; г — храм Артемиды в Эфесе.

располагается каннелированный фуст колонны с острыми гранями каннелюр (ширина 10 см).

Третий тип. Капители трех малоазийских диптеров. Ионийские капители середины VI в. до п. э. достаточно хорошо сохранились от трех диптеров. Колонны храма Артемиды Эфесской были поставлены, по свидетельству Геродота (I, 92), Витрувия (VII, вступл., 16), Плиния (NH. XXXVI, 95-97) и Павсания (VII, 2, 6), а также судя по высеченному на них посвящению Креза [379, с. 264, №6], не позднее 560— 550 гг. до н. э.

Капители Самосского Герайона развивают навкратийско-са-мосский тип капители без абака, с узкой, прогнутой вниз подушкой и раздельно выбитым на верхнем фусте колонны анфемием. Капитель Самосского Герайона (ок. 520 г. до н. э.), собранная Г. Грубеном из множества фрагментов, самая крупная: длина фасадной части —3,06 м, высота —1,10 м, ширина — 1,88 м, диаметр—1,50 м [376 с. 16]. Она орнаментирована 26 ионийскими овами, из которых шесть приходятся на каждую из фасадных сторон (см. рис. 36, 1; 37, 1). Капитель вытянутой и очень узкой формы. Самосская капитель в отличие от эфесских не сужается книзу, что, возможно, является недочетом реконструкции Г. Гру-бена. Зато эхин с шестью ионийскими овами сильно (на 0,20 м) выступает для лучшего обозрения снизу. Угловые трехлепестко-вые пальметты прикрывают по полторы овы с каждой из боковых сторон. Центральная вертикаль, как в большинстве архаических капителей, приходится на промежуточный стержень между третьей и четвертой овами. Выпуклый канал волют окантован тонким валиком. Волюты, скрученные в три завитка, не имеют глазка. Переход от верхней горизонтали волют к завиткам тупоугольный, повторен впоследствии в Локрах Эпизефирийских и встречается также в Милете и колониях Милета в Северном Причерноморье - Пантикапее и Ольвии. Очень нарядный анфе-мии, выбитый отдельно на верхних фустах, украшает шейку колонны. L торцовых сторон капители этот орнамент исполнен повторно и на балюстрах. Анфемий на шейке двухрядный (рис 37 1) Нижний ряд составляют приставленные вплотную друг к другу в прямом и зеркальном изображении S-образные валики-завитки, стыки которых украшены пятилепестковыми пальметтами, верхний ряд анфемия составлен из девятилепестковых пальметт чередующихся с бутонами лотоса [376, с. 17]. Этот же двухрядный мотив анфемия повторен и на балюстрах, слегка сужающихся к Центру а с краев окантованных двойными валиками [376 с 18). Ширина балюстр (1,464 м) несколько меньше ширины неканнелированного ствола колонн (1,50 м).

Рис. 36. Архаические капители: 1, г — Герайон на Самосе; 3 — храм Аполлона в Дидимах.

Следует отметить, что капитель Г. Грубена подтверждает правомерность и точность предыдущих реконструкций капителей Локр и Милета, а также на примере монументальной архитектуры демонстрирует родство милето-самосского художественного круга.

В целом все три диптера являются примером канонического развития. 1е небольшие отклонения, которые мы попробуем выделить, не меняют общего впечатления о единстве форм, к которым пришла группа малоазийских архитекторов-новаторов сформировавших ионический ордер.

Очень близки друг к другу капители эфесского Артемисиона и Дидимеиона (см. рис. 34, 2-4; 35, 2 и 36, 3). Это односоставные капители, т. е. выбитые в одном камне. В описанной выше капители Самосского Герайона, очевидно, проявилось эфесское влияние. У всех капителей диптеров Малой Азии рельефно выгнутые завитки волют, свитые в три витка, объединены прогнутой вниз подушкой. Завитки волют окантованы валиком, выпуклый глазок еще не выделен. На капителях Дидимеиона, относящихся к милето-самосскому художественному кругу, абак лишь слегка поднимается над подушкой в виде невысокой, отчетливо выделенной лишь с торцов полочки.

Судя по капители Д. Хогарта, ряд капителей Артемисиона выделяется нарядным декором: волюты в центре украшаются вось-миленестковой розеткой, а абак в виде каблучка моделирован ионийскими овами или лесбийским киматием (см. рис 34 4) Эхин с шестью ионийскими овами, из которых две боковые пары прикрыты угловыми пальметтами, сильно выступает для лучшего обозрения снизу. Центральная вертикальная ось проходит через разделительную стрелку между четырьмя центральными иониками Под эхином нижний разделительный полувал украшен жемчуж-ником, наиболее ранним в ионийской архитектуре. Балюстры ка- " пителеи Артемисиона и Дидимеиона совершенно идентичны суживаясь к центру и сильно расширяясь у лицевых частей они прорезаны четырьмя глубокими скоциями с двойными разделительными валиками. Верхний диаметр эфесских колонн, соответствующий нижнему диаметру капители (1,20 м), значительно превышает наксосский (0,7 ш), но сильно уступает самосской капители 1. Грубена-1,50 м. Длина эфесских капителей по фасаду -2,90 м, ширина по балюстрам- 1,0 м [351, рис. 279]. Последующее развитие этого типа капители в эволюции ионического ордера демонстрируют другие эфесские капители, найденные вблизи Артемисиона, значительно меньших размеров. Развитие капители самосского типа также прослеживается в позднеархаическое время в Милете, Пантикапее, Ольвии и Локрах Эпизефирийских.

Рис. 37. Ионийские капители начала V в. до н. э.:
1 — Герайон на Самосе; 2 — храм Афины'в Милете; 3 — храм в Лок-рах Эпизефирийских.

Позднеархаические капители самосского и эфесского типов. Первый тип. Особую позднеар-хаическую группу конца VI-первой четверти V в. до н. э. образуют капители с выгнутыми завитками волют. Они и выглядят более раньими из-за отсутствия выделенного абака и несовершенных тупоугольных переходов от горизонтальной подушки к цилиндрическим завиткам волют, однако исследователи, раскопавшие храмы в Милете и Локрах, датируют открытые ими руины первой половиной V в. до н. э. па основании стратиграфических наблюдений и общей развитой архитектурной композиции (см. рис. 37, 1—3).

Второй тип. Эфес-ские позднеархаические капители, найденные вблизи Артемисиона и, судя по размерам, относящиеся к меньшему по величине архитектурному памятнику, составляют очень интересную по своей художественной выразительности группу. Своеобразие этой переходной от архаического к классическому периоду группы заключается в ее стилистических особенностях: лицевая часть капителей украшена выгнутыми, а обратная — вогнутыми завитками волют. Этот переход, происшедший после постройки Артемисиона и выработки архитектурного стандарта, еще более укрепляет мнение о лидирующем положении эфесского архитектурного центра. Развивая эфесскую форму капители с выделенным и украшенным абаком, они свидетельствуют о формировании нового архитектурного койне капители с вогнутыми завитками волют, которое получило развитие на последующих этапах эволюции ионического ордера. Абаки этих капителей были также украшены киматием или ионийскими ова-ми, а волюты слегка наклонены вперед, как это прослеживается на ионийских памятниках III в. до н. э.

Первая из капителей — удлиненно-узкой формы с сочными, тяжеловесными пропорциями,— сохранившая традиционно архаическую трактовку выгнутых завитков волют, датируется В. Альцингером очень поздним для этого стиля временем — серединой V в. до н. э. [261, с. 35]. Эта дата, по мнению исследователя, обусловлена особенностями орнаментальных мотивов и тем, что подушка и эхин вырезаны из одного камня (рис. 38, 2).

Рис. 38. Эфесские капители VI-V вв. до н. э.:
1,2 — капители конца VI — начала V в. до н. э.; 3 — капитель около 450 г. до н. э.

Три другие капители, относящиеся по месту находки к колонному залу около большого театра в Эфесе, были датированы Р. Хеберди и В. Уилбергом ошибочно раннеэллинистическим временем. С внешнего фасада капители имеют выгнутые, а с внутреннего — вогнутые завитки волют. Они значительно меньшей длины, чем капители храма Артемиды,— 1,20 м. Балюстры этих капителей моделированы чешуйчатым орнаментом подобно балюстрам храма в Локрах Эпизефирийских. В. Альцингер оспаривает столь позднюю датировку, справедливо считая, что волюты с выгнутыми завитками должны быть датированы ранним временем. Выгнутость плоскости волют известна нам по капителям трех диптеров VI в. до н. э., вогнутость характерна для более позднего периода, чем первая четверть V в. до н. э. [261Т с. 35, 36].

В. Альцингер упоминает еще две близкие по размерам аналогичные капители, имеющие и вогнутые, и выгнутые завитки волют, которые были найдены в Эфесе западнее большого театра. Одна из них с чешуйчатыми волютами (рис. 38, 2) — подлинный образец рубежа VI—V вв. до н. э. [261, с. 37]; другая — середины V в. до н. э. (рис. 38, 3).

При исследовании самой ранней архаической капители в Северном Причерноморье, найденной в Пантикапее, нами были собраны опубликованные капители с выгнутыми и вогнутыми завитками волют [166, с. 90]. К перечисленным следует добавить еще один редчайший экземпляр, открытый в развалинах церкви в Агиа Триаде, датированный X. Мебиусом VI — началом V в. до н. э. [468, с. 167, табл. XXVII]. На наш взгляд, все эти капители — переходного типа и их следует датировать только этим периодом. Тем более, что и сам В. Альцингер сопоставляет этот переход в архитектурной пластике с синхронной по времени сменой чернофигурного стиля краснофигурным в греческой аттической вазописи (уместно отметить, что смена стилей началась в мастерской Андокида в 530 г. до н. э.). Этот переход от выгнутых к вогнутым завиткам волют произошел уже на пороге между VI и V вв. до н. э., замечает В. Альциигер со ссылкой на Г. Гру-бена [261, с. 36]. Поэтому мы присоединяемся к датировке всех капителей этой переходной группы 530—480 гг. до н. э., включая и первую капитель с выгнутыми завитками. Этого же мнения придерживаются и все специалисты-антиковеды.

Параллельно и взаимосвязанно с капителями в малоазийских памятниках развивались и базы колонн. Можно выделить две компактные и стилистически различающиеся группы: самосскую (рис. 39, 1—7) и эфесскую (40; 41, 1—14). Самосская отличается более жесткими очертаниями и значительно большей горизонтальной порезкой. Верхняя и нижняя полочки обычно скошены. Базы эфесской группы — с тремя парными валиками и двумя промежуточными скоциями — более мягких очертаний. Датировка обеих групп зависит от близости профиля баз к цилиндру. Чем ближе они к цилиндру, тем более ранним временем датируются.

Рис. 39. Базы самосского типа:
1 — храм Аполлона в Навкратисе; 2 — сокровищница массалиотов в Дельфах; 3 — храм Аполлона в Пантикапее; 4, 5, 6 — храм Геры на Самосе; 7—храм в Локрах Эпизефирийских.

Поздние базы по объему приближаются к усеченному конусу. Впрочем все малоазийские архитектурные памятники достаточно надежно датированы.

Ионийские школы архитектуры и скульптуры концентрировались в Милете, Эфесе и на о-ве Самос. Ионийский вклад в греческое искусство в области архитектуры был еще более значителен, чем в области скульптуры. «Стройные пропорции ионического ордера,— как отмечает Э. Акургал,— облегчили тяжелую монументальность, унаследованную от дорического стиля, и от крыли новые горизонты для греческой архитектуры. В течение классического периода, когда дорический храм нуждался в быстром притоке свежих идей, ионические элементы помогли этому, как показывают жизнерадостные памятники Акрополя в Афинах» [252, с. 18].

В середине VI в. до н. э. появились разнообразные по оформлению небольшие сокровищницы ионического ордера в виде храма в антах. При этом они были воздвигнуты представителями разных народов, как малоазийских, так и далеких от Ионии, но находящихся под влиянием ее архитектурных школ. Сокровищницы сифносцев, книдян, клазоменцев, массалиотов, хорошая сохранность которых позволила У. Б. Динсмуру реконструировать

Рис. 40. База колонны храма Артемиды в Эфесе с посвящением Креза.

Рис. 41. Профили баз эфесского типа:

1 — архаический Артемисион; 2 — архаический храм в Магнесии; 3— Артемисион в Сардах V в. до н.э.; 4 — храм в Месе на о-ве Лесбос; 5 — эллинистический Артемисион в Эфесе; 6 — мавзолей в Галикар-нассе; 7— храм Афины в Приене; 8 — храм Артемиды в Сардах IV в. до н.э.; 9 — храм Артемиды в Сардах III в. до н.э.; 10 — Дидимейон; 11 — храм Аполлона в Сминфе; 12 — храм Аполлона в Сардах; 13 — храм Зевса в Магнесии; 14 — храм Зевса в Ай-зани.

Рис. 42. Капители аттические: 1 — храм Ники Аптерос; 2 — северный портик Эрехфейона.

их, свидетельствуют о зрелом, окончательно сформировавшемся в середине VI в. до н. э. ионическом ордере. Удивительно, что уже в VI в. стиль был настолько развит, что допускал различную трактовку некоторых декоративных элементов: на постаментах вместо ионийских колонн устанавливались кариатиды и допускались другие небольшие отступления. Применение фриза, украшенного мраморными скульптурами кариатид, в середине VI в. показывает, что это нововведение принадлежит ионийской архитектурной школе и лишь спустя столетие было заимствовано строителями Афинского акрополя. Аттические архитекторы ввели разнообразие планировочных решений, украшение капители дополнительной плетенкой (рис. 42, 2) и своеобразную базу колонн (рис. 43, 1—3). Уместно тут привести характеристику У. Б. Динсмура, суммирующую достоинства ионийско-аттической архитектуры: «Аттические памятники отличаются большой рафинированностью и импозантностью облика, так как они были выполнены из великолепного мрамора. Мелкие-детали, отличающиеся каллиграфической моделировкой, соседствовали в ионийско-аттических памятниках со строгой продуманностью небольших, но завершенных композиций, объединенных в ансамбли. Работа архитектора и скульптора тесно соседствовали друг с другом» [339, с. 138].

Если от рубежа VI—V вв. и от первой половины V в. до н. э. — периода так называемой персидской оккупации, которому предшествовало разрушение большинства городов Ионии, сохранилось незначительное количество памятников ионического ордера (рис. 44, 1, 2), то от второй половины этого столетия не дошло почти ничего. После образования Делосского оборонительного морского союза греческих городов-государств против Ахеменидской державы в 478/7 г. до н. э. и последующего переноса

казны Делосского союза в Афины (в 454 г. до н. э.) в метрополии (в Аттике) начинается расцвет искусства и архитектуры. И вторая половина V в. до н. э. ознаменована как строительством отдельных храмов Афины на Илисе, так и непревзойденных памятников Афинского акрополя, испытавших сильное ионийское влияние (рис. 45; 46; 47). Архитекторы Афинского акрополя Иктин, Калликрат, Мнесикл и крупнейший скульптор Эллады Фидий развили сформировавшийся к их времени ионийский стиль, отобрав из него все то, что соответствовало афинскому ощущению красоты, и сформировали новый вариант ионийского стиля — аттический.

Ионийская метрополия Аттика, находившаяся на протяжении

Рис. 43. Профили аттических баз:

1 — портик афинян в Дельфах;

2 — храм Ники Аптерос: 3 — се-

верный портик Эрехфейона.

Рис. 44. Алтарь Посейдона на мысе Mono-

дендра: 1 — архаический алтарь; г — угловой антефикс.

предыдущего столетия под непосредственным влиянием ионийских достижений в Малой Азии как в области скульптуры, так и архитектуры, творчески осваивая ордерные достижения, выработала собственный аттический ордер. Уже в 478-475 гг. до н. э он проявился в портике афинян в Дельфах (см. рис. 43, 1) [446, ил. 43, с. 23]. После этого аттический ордер выделился из мало'азийского. Новой по форме была база колонны. Декор капители содержал специфически аттическую черту — плетенку над эхином.

Но уже во второй половине V в. до н. э. в трех постройках, возведенных на Акрополе Афин, мы видим три типично аттические базы ионийских колонн. Это базы храма Ники ^Аптерос, пропилеи (внутреннего портика) и портиков Эрехфейона (см. рис. 43, 2, 3). Несколько более ранним временем датируется храм на р. Илис в Аттике также с типично аттическими базами (см. рис. 45).