НА ЮЖНОЙ окраине Керчи на небольшом мысу до сих пор прослеживаются руины древнего города (рис. 489). В начале XIX в. этот мыс назывался Кара-Бурун или Черный мыс (тюрк. «кара» — черный, темный, мрачный, «бурун» — мыс, нос, клюв, выступ) (Бушаков. 2003. С. 90,128). В настоящее время на морских картах и в лоциях он обозначен как мыс Камыш-Бурну или Камыш-Бурун (Санжаровец. 2001а. С. 162; Смекалов. 2004. Карта 1836 г.). Первоначально название Камыш-Бурун (тюрк. «камыш») имел мыс на оконечности современной Камыш-Бурунской (Аршинцевской) косы, отделяющей Чурубашское озеро от пролива (Санжаровец. 2001а. С. 162). Название это обусловлено природными особенностями данной территории, которая до 1950-х годов представляла собой заболоченную, поросшую камышом низменность, богатую водоплавающей птицей (Зинько. 2003б. С. 13-14).
В античную эпоху озеро Чурубаш являлось частью речной системы, впадавшей в морской залив, а истоки ее находились в районе современного села Михайловка. Восточная часть озера представляет собой систему искусственных гидросооружений, обозначаемую на современных картах как озеро Чурубаш. От Керченского пролива озеро отделяется песчаной перемычкой, по которой проходит сухопутная дорога, соединяющая кратчайшим путем городские районы Камышбурун и Эльтеген.
Древнее городище занимает плато, которое начинается от берега Керченского пролива и, постепенно понижаясь, переходит в степь. К югу, западу и северо-западу от городища прослеживаются цепочки, группы и отдельно стоящие курганы; самые крупные из них расположены на склоне возвышенности, тянущейся вдоль берега моря. Здесь же располагается грунтовой некрополь, который в XIX в. прослеживался в виде «сплошных курганных насыпей» (Силантьева. 1959. С. 5. Рис. 1; Грач. 1999. С. 23).
Абсолютные географические координаты памятника, определенные при помощи аппаратуры спутниковой навигации, следующие: 45o23'67" северной широты и 36o41'73" восточной долготы (Смекалов. 1999. С. 366; 2001. С. 252). Западной границей города служила, по-видимому, неглубокая балка, идущая с северо-запада на юго-восток. Южный пологий склон плато переходит в низину, покрытую мощным слоем морского песка (Худяк. 1940; 1962. С. 10-11). От мыса, на котором было основано поселение, в сторону таманского берега прослеживаются остатки песчаной косы, в настоящее время затопленной морем (Невесский. 1958. С. 25). По ней, видимо, проходила одна из «киммерийских переправ», упоминаемых античными авторами (Herod. IV, 12; Strabo. VII, 4, 5; XI, 2, 8; см. также: Федосеев. 1999. С. 75, 80-82).
Сведения древних авторов о городах, расположенных на побережье Боспора Киммерийского, и о расстоянии между ними (Ps.-Arr. PPE. 76) не должны были создавать проблемы при их локализации. Но Дюбрюкс, составивший первое подробное описание этого поселения (рис. 488), определил его как небольшой военный наблюдательный пункт (Дюбрюкс. 1858). Позднее будет доказано, что исследователь пользовался дефектным изданием перипла Анонима (Брун. 1880. С. 307; Гайдукевич. 1941б. С. 87-88), что привело к ошибке в локализации одного из значительных боспорских городов — Нимфея (
)
«Нимфей — храм нимф, местность города при Понте…» — поясняет нам автор схолий к Эсхину (Sch. Aesch. III, 171). В перипле Псевдо-Скилака автор называет Нимфей среди эллинских городов в земле скифов (Ps.-Skyl., 68). Эсхин сообщает, что Нимфей находился во владении Афин и был передан изменником Гилоном врагам (Aesch. III, 171-172), а Гарпократион пишет о том, что Нимфей платил Афинам талант (Harpocrat. s. v.).
Согласно безымянному автору Нимфей находился на расстоянии 25 стадиев к югу от Тиритаки или в 85 стадиях от Пантикапея (Ps.-Arr. PPE. 76). Стра-бон особо отмечает плодородие окружающих земель и наличие в городе «прекрасной гавани» (Strabo. VII, 4, 4). Позднее Нимфей упоминается среди активных участников восстания причерноморских городов против Митридата Евпатора в 63 г. до н. э. (App. Mithr., 108). Плиний пишет о Нимфее уже как об исчезнувшем городе в его время (Plin. NH, IV, 86). Есть упоминания о Нимфее у Птолемея (Ptol. IV, 6, 2), Стефана Византийского (Steph. Byz. s. v.) и других авторов.
Местоположение города различными исследователями определялось по-разному. В начале XIX в. П. Сумароков помещал Нимфей к западу от горы Опук (Сумароков. 1805. С. 98; Спасский. 1846. С. 25, 29; Тункина. 2002. С. 41. Рис. 1; Смекалов. 2004. Карта 1803 г.).
Поль Дюбрюкс, описывая крепостные стены и башни на мысу Ак-Бурун (рис. 476), отождествляет их с оборонительными сооружениями Нимфея. Наличие больших курганов в окрестностях этого пункта является для него дополнительным доказательством в пользу местонахождения Нимфея именно здесь (Дюбрюкс. 1858. С. 13, 34). Его единомышленниками являлись академик П. С. Паллас и И. П. Бларамберг. Последний помещал гавань Нимфея к югу от Павловской батареи, в заливе между Камыш-Буруном и Кара-Буруном, на месте существующего ныне Чурубашского озера (рис. 472–473). Указывая на видимые под водой плиты, он считал их остатками портовых сооружений (Бларамберг. 1848. С. 11). П. С. Паллас, сожалея о том, «что мало объездил мест на этом берегу, чтобы отыскать развалины Нимфея», также помещал город «в бухте между теперешней Павловской батареей и Камыш-Буруном» (Паллас. 1883. С. 91).
И. А. Стемпковский, первоначально согласившийся с локализацией Нимфея на мысе Ак-Бурун, предложенной И. П. Бларамбергом и П. Дюбрюксом, впоследствии пришел к выводу, что Нимфей располагался на мысе Кара-Бурун (Дюбрюкс. 1858. С. 34).
Швейцарский исследователь и путешественник Ф. Дюбуа де Монпере, совершивший путешествие по Крыму в 1832-1834 гг., отмечает, что размеры некрополя (рис. 474) свидетельствуют о наличии здесь в древности большого поселения (Dubois de Montpereux. 1843а. P. 246-250). Дункан Макферсон указывает на местоположение Нимфея на мысе Кара-Бурун (Macpherson. 1857. Map on p. 31,125-126).
К концу XIX в. локализация Нимфея на плато у мыса Кара-Бурун уже ни у кого не вызывает сомнения (Шкорпил. 1897. С. 17; Латышев. 1909. С. 398; Худяк. 1962; Качарава, Квирквелия. 1991. С. 178-181).
Археологические исследования Нимфея не производились до 60-х годов XIX столетия. Пристальное внимание к этому памятнику было привлечено в 1866 г. находками великолепных ювелирных украшений, о которых появились сообщения в печати ([Падрен де-Карне]. 1867. P. 93–94; [A.Л.]. 1869. С. 54–55; Древности. 1870. С. 141). В этих публикациях сообщалось о находке в кургане (OAK. 1867. С. XVI) сердолика с изображением сцены борьбы между Гераклом и Аполлоном за дельфийский треножник (OAK. 1868. Табл. I, 4 — ОАМ ГЭ, инв. № ГК/Н.7), двух золотых серег с подвесками в виде лани с сидящей на ней Артемидой с факелом в руке (OAK. 1868. Табл. I, 2-3 — ОАМ ГЭ, инв. № ГК/Н.2), золотых розеток в виде цветов, украшенных голубой эмалью и филигранью (OAK 1868. Табл. I, 1 — ОАМ ГЭ, инв. № ГК/Н.1). В 1867 г. в одном из курганов был найден краснофигурный кратер (OAK. 1867. С. VII — ОАМ ГЭ, инв. № ГК/Н.9). Директор Керченского музея древностей A. E. Люценко организует работы по доследованию кургана, в результате которых найдены прекрасные краснофигурные вазы (ОАК. 1867. С. XVI-XVII).
Эти находки привели к активизации хищнических раскопок нимфейских курганов местными крестьянами и частными лицами, чему способствовало расположение города и его некрополя на помещичьей земле (Грач. 1999. С. 23; Боровкова. 1999. С. 69-73).
Переговоры A. E. Люценко с хозяйкой имения Гурьевой о производстве археологических раскопок оказались безрезультатными из-за отсутствия денег. Однако по договоренности с владелицей земли, частными лицами обследованы центральные гробницы ряда курганов. Впоследствии найденные ими вещи попали в музей Ашмолеан в Оксфорде, и лишь немногие из этих находок попали в Эрмитаж (Gardner. 1884. Р. 62-73; Силантьева. 1959. С. 9-10, прим. 18-21; Vickers. 1979. Р. 7; Грач. 1999. С. 61, прим. 2).
В 1876 г. Императорская Археологическая комиссия организует первые серьезные археологические исследования Нимфея и его некрополя. Работы осуществляются под руководством A. E. Люценко и члена Археологической комиссии Н.П. Кондакова. Составлены планы городища и некрополя. Но раскопки на городище прекращаются в самом начале, так как не дали интересных находок. Основное внимание сосредоточено на исследованиях нимфейского некрополя, которые продолжались до 1880 г. Всего за период 1876-1880 гг. на территории некрополя раскопано 50 курганов, 2 катакомбы и in грунтовых погребений, большинство которых оказалось ограблено (OAK. 1876. С. VIII-XXX; OAK. 1877. С. 220-245, 259, 261-263; OAK. 1878-1879. С. XXXIV-XXXV, LXVI-LXVII; OAK. 1880. С. XIV-XVI, 101-102,105-1П, П9; Силантьева. 1959).
Особое внимание было привлечено к мужским захоронениям с оружием, золотыми гривнами, великолепной чернолаковой керамикой в сопровождении конских погребений, что позволило говорить о наличии варварских элементов в погребальном обряде, о взаимопроникновении элементов эллинской и варварской культур. Ряд исследователей сопоставлял эти погребения по обряду и характеру находок с погребениями в Семибрат-них курганах на Таманском полуострове (Ростовцев. 1925. С. 390; Артамонов. 1974. С. 36; Троицкая. 1957. С. 69, 75). Но в настоящее время отмечается и своеобразие отдельных элементов погребального инвентаря, особенно проявляющееся в украшениях конской сбруи. В 1880 г. исследования некрополя Нимфея прекратились, и дальнейшая судьба памятника оказалась в руках частных лиц (Полов-цов. 1905; Неверов. 1999б. С. 58-60; Боровкова. 1999. С. 74-79).
Только в конце 30-х годов XX в. начинаются систематические исследования города (рис. 490) параллельно с изучением его некрополя и сельской округи.
В 1938 г. отрядом Боспорской экспедиции ИИМК АН СССР, возглавляемой В. Ф. Гайдукевичем, проводятся разведочные работы на территории Нимфея и его окрестностей, которые впервые дают возможность установить хронологические рамки жизни города — с конца VI в. до н. э. по III в. н. э. включительно (Гайдукевич. 1940. С. 314-317).
Находки каменных топоров эпохи бронзы, фрагментов лепной керамики (Сенаторов. 1999) в античных слоях городища позволяют высказать предположение о существовании на мысе поселения этой эпохи. Но выраженного культурного слоя в ходе раскопок выявить пока не удалось.
В юго-восточной части городища были обнаружены 17 ям, в конструкции которых некоторые исследователи усматривали особенности, присущие жилищам-землянкам: лежанки, ниши, следы очагов и ямки на полу от столбов, поддерживавших перекрытия (Худяк. 1952. С. 236-238; 1962. С. 12-16; Скуд-нова. 1954. С. 312; Яковенко. 1978). Но тщательный анализ этих комплексов позволил прийти к выводу, что «землянки с лежанками» являются остатками разновременных хозяйственных ям, прорезавших друг друга,— это свидетельствует о долговременном использовании участка в хозяйственных целях. А греческая керамика, найденная в них совместно с лепной, датируется временем не ранее середины VI — первой трети V вв. до н. э. (Жижина. 1978. С. 24; Butyagin. 1998. Р. 61; Сенаторов. 2000. С. 86).
Следует отметить, что в 1989-1990 гг. в центральной части городища частично исследованы два объекта, которые, безусловно, являются землянками, функционировавшими в период середины — третьей четверти VI в. до н. э. (Butyagin. 1998. Р. 61; Сенаторов. 2000. С. 86). Присутствие в ямах и землянках значительного количества лепной керамики неоднократно вызывало дискуссию об ее этнокультурной принадлежности и, как следствие, вопрос о существовании догреческого поселения, предшествовавшего Нимфею. В настоящее время анализ комплекса лепной керамики из архаических слоев и хозяйственных ям выявил присутствие в нем керамики широкого хронологического диапазона: от эпохи средней бронзы до последней четверти VI в. до н. э. (Сенаторов. 2000. С. 87). Наличие фрагментов сосудов, относящихся ко второму этапу кизил-кобинской культуры, датируемому VIII — первой половиной VI в. до н. э., позволило С.Н. Сенато-рову прийти к выводу о существовании на этом месте кизил-кобинского поселения указанного времени, которое какое-то время сосуществовало с греческим Нимфеем (Сенаторов. 1999. С. 65; 2000. С. 88; 2001. С. т; Зинько. 2000. С. 62). С носителями кизил-кобинской культуры соотносится и большая часть лепной керамики из заполнения землянок, хотя присутствует керамика общескифского облика, а отдельные фрагменты можно, по-видимому, связать с представителями фракийского населения (Butyagin. 1998. Р. 67; Бутягин. 1998а. С. 143). Но датировка этих сооружений серединой — третьей четвертью VI в. до н. э. не позволяет отнести их к поселению, существовавшему до основания Нимфея.
Строительные остатки и культурный слой, относящиеся к начальному этапу жизни Нимфея, зафиксированы в мысовой части городища. Об архитектуре города в архаическое время можно составить лишь общее представление по немногочисленным строительным остаткам этого периода (Худяк. 1962. С. 17-19, 23–25; Бутягин. 1999а). По-видимому, первоначально городище было застроено заглубленными в землю жилыми и хозяйственными сооружениями, которые сменяются наземными постройками во второй половине VI в. до н. э. Этап земляночного домостроительства, на смену которому приходят сырцово-каменные дома, отмечен для всех причерноморских колоний (Виноградов, Рогов. 1997. С. 67-68; Виноградов. 1999б. С. 108-109; 2000а. С. 230-231; 2002. С. 13). Первые наземные сооружения появляются в Нимфее около середины VI в. до н. э. Сырцовые стены жилых домов возводились на каменном цоколе из плоских тесаных известняковых плит (Худяк. 1962. С. 18). В центральной части города исследован многокамерный жилой дом последней четверти VI в. до н. э.
В конце VI в. до н. э. на акрополе Нимфея возводятся общественные здания, которые были интерпретированы исследователями как святилища кабиров и Афродиты (Худяк. 1958; 1962. С. 18-23; Скуднова. 1964).
Расположение Нимфея в удобной гавани, окруженной плодородными землями, с которых собирали обильный урожай, обеспечило ему положение важного торгового центра на Боспоре. Земледелие и торговля хлебом, составлявшие основу благосостояния горожан, определили и характер культов, распространенных в городе. Около середины VI в. до н. э. на северо-восточном склоне нимфейско-го плато возводится святилище богини Деметры. Первое здание святилища состояло из одного помещения, площадью около ю кв. м, пристроенного к скале. Комплекс святилища просуществовал до III в. до н. э., неоднократно перестраиваясь и расширяясь (Худяк. 1952. С. 241-281; 1962. С. 36-42).
Фактически с момента основания города в Нимфее фиксируются следы керамического производства. Первые гончарные обжигательные печи, датирующиеся первой половиной — серединой VI в. до н. э., были расположены на территории святилища Деметры и предназначались для обжига разнообразных сосудов и терракотовых статуэток, служивших приношениями в святилище и применяемых для культовых церемоний. (Худяк. 1952. С. 245, 256-257, рис. 7,18; Скуднова. 1957; 1958. С. 101; Цветаева. 1966. С. 29. Табл. 17, 18,1; Соколова. 2001б.)
Рубеж VI-V — первая четверть V вв. до н. э. на Боспоре характеризуются дестабилизацией положения (Виноградов. 2002. С. 14-17), связанной с возросшей угрозой со стороны варварского населения, что фиксируется следами пожарищ на поселениях (Толстиков. 1984. С. 30; Виноградов. 1992. С. 107; Вахтина. 1995. С. 33), активизацией строительства оборонительных сооружений на целом ряде городищ: Пантикапее, Мирмекии, Тиритаке (Марти. 1941. С. 13; Гайдукевич. 1952. С. 15; Толстиков. 2001а. С. 48-49; Виноградов. 1992. С. 107). Как результат всех этих процессов происходит объединение греческих колоний во главе с Археанактидами.
Нимфей не вошел в этот союз, сохранив автономию, но оказался перед лицом скифской опасности. В городе прослеживаются отдельные следы пожаров, в частности, в конце VI в. до н. э. гибнет святилище Деметры (Худяк. 1952. С. 258), к рубежу первой-второй четвертей V в. до н. э. происходит запустение нимфейской хоры (Кругликова. 1975. С. 31).
Во второй четверти V в. до н. э. положение меняется, что прослеживается по археологическим материалам. Возрождаются поселения на хоре Нимфея (Кругликова. 1975. С. 30; Горончаровский. 1991. С. 31; Зинько. 1998. С. 88-89), вдоль дороги, ведущей из города в крымские степи, появляются скифские курганные могильники (Зинько Е. 1999. С. 188-189), с середины V в. до н. э. появляются курганные захоронения скифской знати на некрополе Нимфея (Силантьева. 1959. С. 3). В целом, исследователи отмечают для этого времени в Нимфее «греко-скифскую окраску культуры» (Грач. 1985. С. 334; Толстиков. 1984. С. 41-43 ). Это могло быть обусловлено тем, что для кочевников оказался перекрытым доступ к традиционным для них районам переправ. А около Нимфея находилась крайняя южная переправа, откуда они могли переправляться на другой берег пролива (Толстиков. 1984. С. 41–43; Федосеев. 1999. С. 61-82), что наложило отпечаток на отношения между скифами и городом.
В связи с этим ряд исследователей предполагает установление скифского протектората над городом (Толстиков. 1984. С. 42; Шелов-Коведяев. 1985. С. 81; Мельников. 2001. С. 413), другие — создание военного союза, с целью противопоставления его союзу Боспора и синдов (Зинько. 2000. С. 64).
Ситуация изменилась с приходом к власти на Боспоре новой династии — Спартокидов, которые поддерживали союзнические отношения со скифами. Возможно, угроза попасть в подчинение к Спартокидам, а также попытка освободиться от опеки скифов обусловили вступление Нимфея в Афинский морской союз. Античная традиция свидетельствует о том, что Нимфей был членом Афинского морского союза и платил талант (Har-pocr. s. v.). Большинство исследователей связывает это событие с Понтийской экспедицией Перикла. Стремлением продемонстрировать свою независимость может служить монетная чеканка Нимфея в последней четверти V в. до н. э. (Шелов. 1956. С. 30; Фролова. 2000. С. 340). После поражения Афин при Эгоспотамах Нимфей в результате измены Гилона попадает под власть боспорских тиранов.
В последнее время появился новый вид источников, связанных с положением Нимфея в этот период его истории. Монеты с надписью
, найденные в окрестностях Нимфея, некоторые исследователи относят к нимфейской чеканке (Мельников. 2001. С. 411; Stolba. 1998. Р. 20). О.Н. Мельников считает, что эти монеты чеканились в Нимфее от имени скифского правителя Саммака, что свидетельствует о подчинении Нимфея скифам (Мельников. 1992. С. 60-61; 2001. С. 424). По мнению В.Ф. Столбы, эти монеты принадлежат местному тирану по имени Саммаc, который на какое-то время захватил власть в городе. Его тирания была ликвидирована во время экспедиции Перикла, и Нимфей был включен в Афинский морской союз (Stolba. 1998).
Несмотря на сложную политическую обстановку в V — начале IV вв. до н. э. Нимфей переживает период расцвета. В V в. до н. э. в городе ведется активное строительство; V-IV веками до н. э. датируются 11 жилых домов, которые состояли из одного помещения и мощеного дворика (Худяк. 1962. С. 30). На акрополе капитально перестраиваются «святилище кабиров» и три помещения, расположенные к северу от него. Новое здание святилища с севера оформлено апсидой, а стены помещения с внутренней стороны покрыты красной штукатуркой. Для его украшения использовались карнизы и антефиксы синопского производства (Худяк. 1962. С. 21). Подвергаются перестройке комплекс сооружений так называемого «святилища Афродиты» и святилище Деметры.
В конце V — первой четверти IV в. до н. э. проводятся грандиозные инженерные работы на южном склоне нимфейского плато (рис. 491). При сооружении искусственной террасы использован крутой естественный склон, представляющий собой массив желтой материковой глины. Осуществляется специальная подрубка материкового склона террасы, а затем поверхность склона выравнивается при помощи насыпного грунта. На этом основании возводятся внешние подпорные стены террасы и ее внутренние конструкции в виде стен из бутового камня с сырцовыми надстройками, также предназначенные для предохранения террасы от разрушения. Пространство между внешними стенами и естественным склоном заполняется насыпным грунтом. Следует отметить, что при сооружении террас древние строители следовали рельефу местности (Чистов. 2001. С. 123-126). В северном направлении в материковый грунт, возможно, с использованием небольшого оврага, было врезано помещение, разделенное стеной с дверным проемом на две части. Функциональное назначение данного сооружения пока не определено.
Следует отметить, что в юго-западной части городища открыто несколько зерновых и хозяйственных ям и большие котлованы неясного назначения. Керамика из их заполнения датируется в пределах второй половины V — первой четверти IV в. до н. э. Но никаких наземных сооружений этого времени здесь не обнаружено (Чистов. 1998. С. 34–35; Chistov, Domzalski. 2002. Р. 100-104,126,129-130). По-видимому, данный участок использовался в хозяйственных целях на протяжении довольно длительного времени (Чистов. 2000. С. 250).
В начале IV в. до н. э. происходит присоединение Нимфея к Боспорскому царству. Согласно Эсхину, это произошло в результате измены Гилона, сдавшего город боспорским тиранам, за что он получил в награду местечко Кепы (Aesh. III, 171-172). Следовательно, данное событие должно было произойти мирным путем.
Но в разных районах города прослеживаются следы пожаров и разрушений, которые датируются первой половиной IV в. до н. э. Следы пожарища отмечены в ряде жилых зданий V-IV вв. до н. э., исследованных на участке «Г». К этому же времени относится разрушение святилища Деметры (Худяк. 1952. С. 270) и гибель «святилища кабиров» (Скудно-ва. 1956. С. 128-138). Керамический комплекс, происходящий с пола большого помещения — «святилища Афродиты», свидетельствует и о его гибели в результате пожара во второй четверти IV в. до н. э. (Чистов. 1998. С. 137; 2000. С. 243). К первой половине IV в. до н. э. относится и засыпь помещения, расположенного на южном склоне нимфейского плато. В целом, находки из слоя засыпи укладываются в хронологические рамки 90-60 гг. IV в. до н. э. (Соколова, Чистов. 2002). По-видимому, эти разрушения могли быть связаны с военной экспансией Пантикапея против Феодосии, поддерживаемой Гераклеей Понтийской.
Несмотря на разрушения, которым подвергся город, он был вскоре восстановлен. Архитектурные остатки этого периода свидетельствуют об интенсивной застройке. Следует отметить, что городская планировка довольно долго оставалась неизменной: сохранились главные улицы, проложенные еще в VI-V вв. до н. э., поддерживались в рабочем состоянии коммуникации, водостоки с колодцами-водосборниками, функционировала система отвода сточных вод (Грач. 1985. С. 336-337). Некоторые изменения происходят в юго-восточной части города, где во второй четверти — середине IV в. до н. э. над руинами жилых и общественных зданий была возведена оборонительная стена, для сооружения которой строители использовали камни фундаментов разрушенных построек. В стене имелся проезд, шириной 1.16 м, и калитка, но к концу IV в. до н. э. проезд перестает функционировать, действует только калитка (Худяк. 1962. С. 33–35. Табл. 28, 29).
К рубежу первой — второй четверти IV в. до н. э. относятся руины одного из уникальных архитектурных комплексов, исследованных в Нимфее в последние годы (Соколова. 1997; 1999; 2001а; Соколова, Долинская. 20 01). Это парадный вход на территорию священного участка. Было найдено около 50 архитектурных деталей и их фрагментов, относящихся к этому сооружению: капитель, базы и барабаны колонн, детали карнизов, симы с водосливами в виде львиных масок и другие. В данном комплексе представлены фактически все элементы вертикального членения ионического ордера (рис. 492-494). Все детали, выполненные из местного камня — известняка, являются изделиями местных камнеобрабатывающих мастерских и свидетельствуют о высоком уровне мастерства их изготовителей. Поверхность большинства деталей покрыта специальным известковым раствором с добавлением мраморной крошки и тщательно отшлифована, создавая впечатление, что они изготовлены из мрамора, а часть их была ярко раскрашена.
Особого внимания заслуживает находка плиты архитрава с прекрасно сохранившейся надписью (Соколова. 2001а; Соколова, Павличенко. 2002). В надписи сообщается, что «Теопропид сын Ме-гакла сей вход посвятил Дионису, будучи агонофе-том, при Левконе архонте Боспора и Феодосии, и всей Синдики, и торетов, и дандариев, и псессов» (рис. 495). Эта находка является одним из редких по своей сохранности и информативности памятников боспорской эпиграфики. В надписи упомянуты имена, не известные ранее в боспорской эпиграфике, при этом посвятитель исполнял должность аго-нофета — устроителя празднеств и агонов, также не засвидетельствованную ранее в Нимфее. А имя божества, названное в надписи, позволяет предположить, что это могли быть Дионисии в честь бога вина и виноделия Диониса. Палеографические особенности надписи, а также упоминание в ней имени Левкон и титулатуры боспорского правителя позволяют определить дату постройки пропилона — первая половина IV в. до н. э.
На протяжении IV в. до н. э. идет строительство на южном склоне нимфейского плато, оформлявшего вход в город со стороны гавани. Здесь возводится монументальный архитектурный ансамбль, которому нет аналогов в боспорском градостроительстве. Без сомнения, создатели ансамбля, расположенного на террасах склона, предусмотрели эффектный обзор с моря (Грач. 1989. С. 68). В центре всего сооружения — высокий цоколь, оформленный кладкой из рустованных блоков, по сторонам которого идут лестницы, соединяющие между собой террасы. Восточная лестница ведет с нижней террасы вдоль каменного цоколя наверх. На площадку у ее подножия, сложенную из тщательно обработанных монументальных плит известняка, можно подняться по ступеням, окружающим ее с трех сторон. Возможно, здесь находился алтарь (Грач. 1989; Grach. 1987. S. 88-89, Taf. 26,1).
В западной части комплекса находилось здание самого святилища, ориентированное по линии север — юг и состоящее из ряда помещений, расположенных на двух уровнях. Помещения, расположенные на третьей террасе, что соответствует первому этажу здания, соединялись между собой дверными проемами. Различный характер кладки отдельных участков стен позволяет говорить о неоднократных перестройках, которым подвергались эти помещения. Следует отметить, что для построек, относящихся ко времени сооружения этого святилища, характерно использование штучного камня. В дальнейшем в кладке стен активно применяется камень разных размеров и качества обработки. Расположенное на верхней террасе центральное помещение святилища имело вымостку из крупных, тщательно пригнанных друг к другу плит. Вымост-ка площадью около 45 кв. м по краю была окружена бордюром из поставленных на ребро блоков. Вход в это помещение находился, по-видимому, с северной стороны, о чем свидетельствуют сохранившиеся плиты порога.
В северо-восточном углу вымостки в плите было вырезано круглое отверстие, оказавшееся устьем большой цистерны. Еще одна цистерна была расположена к северо-западу. Обе цистерны имеют грушевидную форму, с небольшим углублением-отстойником на дне. Поверхность их стен покрыта плотным раствором белого цвета. Цистерна II отличается более крупными размерами. Объем ее около 27000 куб. м. Обе цистерны, потроенные по схеме сообщающихся сосудов, представляют собой единый комплекс, предназначенный обеспечивать святилище водой. При этом цистерна I служила приемником, а цистерна II — основным резервуаром для запасов воды (Грач. 1988).
В разных частях сооружения помещались алтари, что свидетельствует о его культовом назначении (Грач. 1985. С. 337; 1989. С. 68).
К северу и востоку от здания строительные остатки очень фрагментарны, что связано с позднейшими перестройками. К югу от здания, на уровне третьей террасы, находится большой двор, с которым связаны система водостоков, колодец, лестница, а также стены и вымостки от различных построек.
Следует отметить, что в южной части здания, как продолжение парадного зала, располагалось, по всей видимости, еще одно помещение, находившееся на втором этаже по отношению к помещениям на третьей террасе. Стены этого помещения были покрыты штукатуркой. Штукатурка обнаружена в помещении первого этажа, куда она обвалилась со стен в результате какой-то катастрофы. Развал штукатурки включал большое количество фрагментов черепицы от перекрытия крыши, а также фрагмент мраморного алтаря (Грач. 1982. С. 30-32). В результате реставрационных работ удалось восстановить оштукатуренную поверхность двух стен, площадью около 18 кв. м. Значительная часть стены испещрена рисунками и надписями, различающимися по содержанию и жанру: это записи о приношениях в святилище, обращения к богам, здравицы, свидетельства об отдаче долгов, сообщения о выходе корабля в море, надписи династического содержания, всевозможные изречения и стихотворные тексты и т. д. Особого внимания среди многочисленных изображений на фреске заслуживает рисунок большого корабля — триеры, выполненный в технике сграффито. На носу корабля вырезано его название — ????, имя особо почитавшейся в Египте богини Изиды (рис. 497). Появление изображения корабля на стене святилища связывается с фактом стоянки этого судна в гавани Нимфея. По мнению Н.Л. Грач, это было посольское судно, направленное Птолемеем II Филадельфом ко двору боспорского царя Перисада II с политической миссией (Грач. 1984б. С. 86; 1989. С. 68, 77; Grach. 1987). В то же время, это изображение связывают с торжествами по случаю праздника открытия навигации, которые могли проходить в нимфейском святилище Афродиты-Изиды, покровительницы моряков (Семенов. 1995. С. 223, 225). Еще одна точка зрения связывает появление рисунка корабля «Изида» с проблемой набора наемников, которая встает перед Птолемеем II Филадельфом после подавления им восстания галатских наемников (Бер-зина. 1992. С. 208-209).
В центральной части городища исследован двор с вымосткой из розового мергеля, просуществовавший со второй половины IV в. до н. э. до середины III в. до н. э.
Около середины III в. до н. э. в городе прослеживаются следы значительных разрушений, по-видимому, в результате грандиозного землетрясения, следы которого зафиксированы на многих поселениях Боспора (Толстиков. 1999б. С. 72-75). Прекращает свое существование святилище Деметры. Разрушено святилище на южном склоне, а на нижней террасе возводятся крепостные стены, в систему которых включен его рустованный цоколь (рис. 496, 498). Эти стены просуществовали до I в. до н. э. (Грач. 1985. С. 337). Прослеживаются следы разрушений в центральной части городища.
К концу III в. до н. э. происходят изменения в экономической жизни города, возрастает роль виноградарства и виноделия, поэтому можно говорить о товарном характере производства вина в Нимфее. Этот вывод подтверждает открытие двух крупных винодельческих комплексов, рассчитанных на единовременную выжимку нескольких тысяч литров виноградного сусла и многолетнюю эксплуатацию (Соколова. 1988; Винокуров. 1999. С. 28.
Строительные комплексы II—I вв. до н. э. исследованы меньше (Худяк. 1952. С. 240). Следует отметить дом II в. до н. э., состоящий из нескольких помещений, в одном из которых находилось сооружение, похожее на алтарь или жертвенник.
Период I — первой половины II в. н. э. в Нимфее, как и в других боспорских городах — время второго расцвета. Здесь проводятся большие работы по перепланировке города с сохранением, однако, основных принципов застройки предшествующих периодов. В центральной части города возводится ряд домов I — начала II вв. н. э., разделенных небольшими улочками. Жилые и хозяйственные постройки возводятся вокруг мощеных внутренних дворов. В городе активно развивается гончарное производство. Ко второй половине I — началу II вв. н. э. относится гончарная мастерская, расположенная на южном склоне плато (Соколова. 2001б. С. 143). Еще одна находилась к северу от городища. В открытой здесь гончарной печи обжигались пирамидальные ткацкие грузила. Но по какой-то причине (скорее всего, вследствие разрушения мастерской и гибели ее хозяина) эти грузила никогда не были использованы (Соколова. 2001б. С. 142).
К первым векам новой эры относятся остатки усадьбы и хозяйственные ямы, открытые в юго-западной части городища (Chistov, Domzalski. 2002. Р. 109-123).
Первой половиной II в. датируются разрушения в центральной части Нимфея. Однако следов новых
укреплений или восстановления старых оборонительных стен вокруг города нет. Во П-Ш вв. в центральной части города возводятся дома усадебного типа. В городе продолжает развиваться виноделие, о чем свидетельствует винодельня, датирующаяся этим временем, открытая в северной части города (Гайдукевич. 1958а. С. 438, 439, прим. 1; Винокуров. 1999. С. 128), а также гончарное производство. На территории святилища Деметры в это время существуют две гончарные мастерские (Гайдукевич. 1940. С. 316-317). Ко второй половине П-Ш вв. относится еще одна мастерская, расположенная на южном склоне плато. Сохранившиеся остатки гончарной печи позволяют дать ее реконструкцию: округлая в плане, с устьем, обращенным на северо-запад. Диаметр топочной камеры составляет около 3 м. Стены сложены из сырца (Соколова. 2000. С. 18). В ней изготовлялись амфоры типа розовоглиняных широкогорлых амфор боспорского производства, конца II — первой половины III в. н. э. (Зеест. 1960. Табл. XXXV, 84; Абрамов. 1993. Pl. 58).
В III в. Боспор, а вместе с ним и Нимфей вступают в полосу экономического кризиса и упадка. Кризис экономики и финансов, сокращение внешней торговли, невозможность поддерживать обороноспособность приводят к сокращению территории города и запустению. Всё это усугубляется в результате опустошительных набегов варварских племен. В конце III в. Нимфей был разрушен готским нашествием, после чего жизнь города в прежнем объеме уже не восстанавливалась. Долгое время «единственным свидетельством наличия жизни в Нимфее в позднеантичное время были четыре-пять монет, случайно найденные на городище» (Грач. 1989. С. 67).
Открытие в 1970-х гг. в грунтовом некрополе нескольких погребений конца III — начала IV в. н. э., которые надежно датируются сосудами из стекла и монетами царей Фофорса и Радамсада, убедительно подтверждает факт продолжения жизни в городе в этот период (Грач. 1999. С. 33; Древний город. 1999. С. 88. Кат. 213-214; С 107. Кат. 280).
Следует отметить, что при раскопках некрополя постоянно встречались материалы VIII-X вв. В разные годы здесь были обнаружены хозяйственные объекты, фрагменты стен с кладкой «в ёлочку» и ямы, заполненные золой и керамикой салтово-маяцкого типа. Следовательно, в эпоху раннего Средневековья эта территория была занята поселением, а некрополь располагался на месте античного города (Грач. 1989. С. 67).
1 Библиография по Нимфею опубликована: Kunina, Scholl, Sokolova, Wasowicz. 1995; 1996; Scholl. 2000.
2 Подборку авторов, писавших о Нимфее, см.: Olszaniec. 1995. P. 81-88.