И. P. ПИЧИКЯН
"МАЛАЯ АЗИЯ-СЕВЕРНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ"
Античные традиции и влияния

Г л а в а II.

Эволюция греческого храма и формирование ионийского стиля
Ранние типы святилищ.— Доордерные храмы континентальной Греции и Ионии

ЭВОЛЮЦИЯ ГРЕЧЕСКОГО ХРАМА И ФОРМИРОВАНИЕ ИОНИЙСКОГО СТИЛЯ
Ранние типы святилищ.— Доордерные храмы континентальной Греции и Ионии.— Культурные взаимовлияния Ионии с государствами Анатолии, отраженные в архитектуре.— Ордерный канон по Витрувию (проблема места и последовательности).— Типология протоионийских капителей (южное, северное и западное влияния)
К началу эолийских и ионийских миграций в Малую Азию религия греков, культовые обряды и примитивные формы святилищ в достаточной мере сформировались. Во главе пантеона божеств стоял Зевс, который вместе с другими богами, в представлении греков, совмещал в себе различные функции, связанные с локальными верованиями. Главными богами-охранителями ионийских полисов и святилищ Малой Азии были Афина, Аполлон, Артемида и Гера. Как показывает история святилищ Малой Азии, религиозные взгляды прибывших туда ионийцев были достаточно гибкими. Для эллинов характерно включение в пантеон новых божеств или присвоение исконно греческим богам новых функций. Причину этого некоторые исследователи видят в том, что греки, подобно другим индоевропейским народам, двинувшимся на Восток, вступили в районы, где уже утвердились более развитые общества, и многому у них научились [68, с. 235]. Восточные божества вошли в эллинский олимпийский пантеон. Древние культы местных малоазийских святилищ были приняты ионийцами безоговорочно, и, как показала дальнейшая история, это почитание местных святынь прослеживается на всем протяжении античного периода.
С момента основания ионийских колоний в Малой Азии алтари и жертвенники, судя по археологическим открытиям, устанавливались в древних местных святилищах. При этом более древние алтари не разрушали, а реконструировали, не меняя их местоположения.
Прекрасным примером этого может служить святилище Геры где, по преданию самосцев, в быстрых потоках Имбра у ивы родилась богиня. До постройки алтарей культу Геры первоначально служил куст (лигос) [310, с. 75]. Впоследствии стали строиться алтари, но они были по конструкции чрезвычайно примитивными. Под монументальным алтарем Ройка (575 г. до н. э.) открыто шесть алтарей, стратиграфически перекрывающих друг друга. Самый ранний из них датируется Г. Грубеном 950 г. до п. э. Он состоял из плоских камней, т. е. представлял собой вымощенную площадку прямоугольной формы (1,8X2,5 м), ориентированную на восток. Другие алтари, датированные 850, 775, 750, 725, 675 и 625 гг. до н. э., сохраняли ту же восточную ориентацию. Седьмой алтарь (16,58X36,57 м) был построен, как и все другие, непосредственно над шестым (7X14 м). При этом была добавлена платформа с 14 ступенями и площадкой для священнодействий. На алтаре возвышался жертвенный стол высотой около 1,5 м.
Этот алтарь был двухъярусной композиции, известной нам по местным малоазииским формам сакральной архитектуры. Этот самый крупный архаический алтарь был украшен рельефной пластикой — фризом с изображениями зверей над орнаментом из ионийских ов. Таким образом, алтарь из простого жертвенника для сожжений был превращен Ройком в монументальную архитектурную форму, ставшую каноничной для античной архитектуры. Г. Грубен отмечал очевидное самосское влияние при постройке монументального алтаря на мысе Монодендра, вблизи Милета. Он считал монументальный алтарь в святилище Геры на Самосе наиболее значительным памятником этого типа, уступившим первенство только в эпоху эллинизма Пергамскому алтарю [277, с. 237, 271, рис. 117-119].
Ту же картину обнаружили археологи в святилище Артемиды Эфесской. По литературной традиции, первое святилище было основано в «эпоху амазонок», а разрушено, по Эвсевию, раньше 1146 г. до н. э., т. е. до прихода ионийских колонистов. К приходу греков па территории храма Артемиды был культ анатолийской Матери богов — Кибелы, которой поклонялись местные жители. Участок, по-видимому, не имел архитектурного оформления. Раскопки, проведенные английскими археологами, выявили несколько построек под архаическим Артемисионом, однако все они по архитектурному облику и по времени греческие. Самый ранний из сохранившихся алтарей святилища А с лестницей на востоке датируется вотивными приношениями около 700 г. до н. э. Алтарь представлял собой прямоугольный фундамент 2,76X4,25 м. Во втором строительном периоде В рядом с алтарем была сооружена прямоугольная площадка на ступенчатом подиуме из тщательно обработанных плит почти таких же раз-„РПОВ (2 86X4,34 м). На стилобате этой площадки стояла ста-туя Артемиды, обращенная к алтарю [25Z, с. 14/J.
Еще один, может быть наиболее примитивный, алтарь VIII в. до н. э. па Малоазийском побережье был открыт перед храмом Афины в Милете; он представлял собой низкую овальную платформу из грубых камней. Несколько позже платформа была заключена в небольшую ограду, расположенную под углом к классическому храму Афины. Храмовое строение с крышей уже считалось необходимым в то время, когда был заложен алтарь. В геометрический период рядом с грубым камнем-алтарем на обрамляющем его участке, уложенном галькой, воздвигли маленькую сырцовую постройку — вместилище для деревянного идола [310, с. 75].
Особенностями эллинских культов являлись антропоморфность изображения божеств и почитание древнейших святынь — деревянных ксоанов и примитивных идолов; чем древнее была святыня, тем больше она почиталась. Хорошо известны истории с похищениями ксоанов, или палладиумов, служивших богами-охранителями города. Так, Одиссей и Диомед похищают палладиум из Трои, обеспечивающий несокрушимость города, после чего Троя гибнет. Орест, похищая свою сестру Ифигению у тавров, захватывает и ксоан Артемиды Таврополы, чтобы Ифигения могла быть ее жрицей у себя на родине. Классическим примером может служить культ Ники Аптерос («Бескрылой победы») в Афинах, отражающий наивность религиозных представлений афинян V в. до н. э. по отношению к скульптуре божества-охранителя города, имеющих, несомненно, более древние корни.
На рубеже геометрического и ориентализирующего периодов наряду с антропоморфным изображением божеств почитались и примитивные святыни: божеству поклонялись у бесформенного камня, дуба, расщелины в скале или в небольшой роще. Очевидно, первыми «изваяниями» были деревянные или каменные столбы, небольшие терракотовые или металлические стилизованные антропоморфные изображения, а первыми архитектурными оформлениями культа — деревянные, глиняные или каменные алтари и жертвенники для сожжений и возлияний.
Таким образом, ионийцы, переселившиеся в Малую Азию, в первые три столетия своего пребывания на Востоке пользовались столь же примитивными, как и в континентальной Греции, формами святилищ, не требующими монументального архитектурного оформления. Религия и культовые обряды, сформировавшиеся в метрополии, были перенесены на их новую, азиатскую Родину.
Храмы в виде небольших сырцовых прямоугольных построек стали возводиться тогда, когда культовое изображение приобрело значительные размеры. Храмы потребовались и для экспозиции ценных пожертвований культу, которые должны были сохраняться в святилище с большим крытым пространством. Существовало мнение, разделяемое большинством исследователей, что храму на раннем этапе отводились ограниченные функции местопребывания изображения бога.
Сейчас первоначальное функциональное назначение храма определяется как: 1) дом божества, представленного в скульптурном изображении; 2) сокровищница для хранения инвентаря — культовых приношений; 3) казна святилища и полиса, а также 4) место для собрания общины вокруг жертвенника, что являлось реликтом древних институтов. Четвертую функцию, по мнению Г. Дрерупа, выполнял храм Геры на Самосе, воздвигнутый в VIII в. до н. э. В нем находилось самое древнее изображение богини, от которого сохранилась база статуи. Храм имел столь монументальные размеры, что, по мнению Г. Дрерупа, они были бы не нужны, если бы храм был создан только для размещения изображения божества [346, с. 124].
Заслуживает внимания социальная интерпретация изменения функций святилищ, предложенная Г. Дрерупом: здание первоначально было местом сбора общины для совместных трапез и жертвоприношений, затем в нем поместили изображение почитаемого божества. Жертвенник в доме общины вначале был обычным очагом, который находился в центре длинного помещения. Подле жертвенника стали ставить столбы, расположенные по центральной оси, как опоры для крыши (в Дреросе и Эмпорио-не). Возможна, правда, и иная интерпретация одиночных столбов. По нашему мнению, они совмещали в себе функции ксоа-нов. Это расположение столбов и очага отмечено в мегароне ран-негеометрического периода в Микенах; впоследствии оно встречается по всей Элладе: в Принии, в святилище Геракла на о-ве Фасос, в Перахоре, в Загоре, в апсидальных храмах Антис-сы, в священном доме Афин [346, с. 124].
По образному определению исследователей, культура геометрического времени строилась на развалинах микенских дворцов, осваивая и применяя в новом качестве старые образцы и достижения искусства. Наиболее жизненной в настоящее время остается теория, согласно которой основа греческого храма геометрического времени — наос с антовым преддверием — является формой, непосредственно заимствованной из микенского мегаро-ыа [339, с. 57].
Ранняя форма мегарона, в которой воплотился храм, была общей для Микен и архаических греков; вероятнее всего, мегарон был древнейшей формой храма, перенесенной из Пелопоннеса в Малую Азию. Преемственность мегарона — от жилого дома вождя и царя микенского периода к мегарону, первоначально также жилому, а впоследствии — обиталищу божества,— была доказана Г. Роденвальдом, поддержана авторитетом К. Вайкерта и подтвердилась при раскопках храма Аполлона Карнейя на о-ве Фера, храма Артемиды Орфии в Спарте и храма в Дреросе [518, с. 175; 566, с. 72; 25, с. 70—71].
Сопоставление планировочной композиции храмов материковой и островной Греции с хронологически соответствующими им храмами, построенными ионийцами на их новой, азиатской родине, позволит выявить степень общности решений, а также значение новаторского вклада ионийцев в дальнейшее развитие пространственной композиции эллинского зодчества.
Исходными при рассмотрении этой проблемы в геометрический период в первую очередь служат храмы материковой и островной Греции: Аполлона Карнейского на о-ве Фера, Артемиды Орфии в Спарте, Аполлона в Фермосе и храм в Дреросе (на о-ве Крит).
Храм Аполлона Карнейского на о-ве Фера представляется типологически наиболее ранним, хотя он датируется концом VIII в. до н. э. Его композиция, подобно композиции микенских мегаронов, сохраняет черты встроенности в общую застройку. Храм, обращенный на юго-восток, примыкает ко двору с ванной, предназначенной, возможно, для ритуальных омовений. С противоположной стороны к двору обращены еще два смежных помещения. Храм открывается глубоким (4,3 м) про-наосом и состоит из продолговатого (12,45X7,3 м) наоса. В западной стене два дверных проема соединяют паос с небольшими камерами, служившими, вероятнее всего, фависсами — помещениями для культовых приношений. Этот памятник по функциональному назначению исследователи относят уже не к жилому дому, а к дому божества [531, с. 199, рис. 31] (рис. 1, 1).
Мегарон ы Фермоса. Более развитые, чем на о-ве Фера, формы храма существовали гораздо раньше. Культовый комплекс мегаронов в Фермосе (Этолия) дает представление о стратиграфически расположенных друг над другом мегаронах, которые полностью выделились из окружающей застройки в самостоятельные архитектурные единицы. Более того, культовые . сооружения Фермоса демонстрируют эволюцию от мегаронов с апсидальными адитонами (помещения за наосом, служившие для хранения казны храма и вотивов) к прямоугольным периптерам конца VII в. до н. э. (рис. 1, 2).
Мегарон А, датируемый еще XI—X вв. до н. э., представляет собой вытянутое, ориентированное на юг помещение, разделенное уже на три смежные камеры: пронаос, наос и адитон ап-сидальной формы. Терракотовая модель из Перахоры, о которой будет сказано ниже, хотя относится к более позднему времени, в миниатюре иллюстрирует объемно планировочное решение такого типа построек с вальмовой (тромпообразной) формой противоположного фронтону перекрытия (рис. 1, 2).
Мегарон В (X—IX вв.), имеющий размеры 7X21,5 м, отличается от предыдущего более прямоугольными очертаниями,
Рис. 1. Планировочные композиции протоордерных храмов:
1— храм Аполлона Карнейского на о-ве Фера; 2 — мегароны Фермоса — А, В, С; 3 — храм Аполлона в Фермосе (реконструкция по У. Б. Динсмуру); 4 — храм Артемиды Орфии в Спарте; 5 — храм в Дреросе (о-в Крит).
хотя задняя стена адитона и храма в целом немного выгнута наружу. Расположение внешних, окружающих храм деревянных столбов на каменных основаниях указывает на переход от мега-ронной формы с фронтоном на фасаде и вальмой сзади к перип-териальной композиции (рис. 1, 2).
Храм Аполлона в Фермосе, возведенный на том же месте с несколько измененной ориентацией, представляет собой строго прямоугольный периптер с пятью колоннами по фасадам и 15 по боковым сторонам. Храм с открытым наосом разделен на два нефа 10 деревянными колоннами и снабжен двухколонным описфодомом (рис. 1, 2, 3). Ширина храма по каменному ленточному стилобату около 12 м. Целла в длину стофутовая (гекатомпедон 32X6 м). Храм облицован терракотовыми плитами (сохранились метопы и сима, украшенная головами сатиров и менад) . Найденные при раскопках крупные черепицы коринфского типа и терракотовые облицовки позволили реконструировать перекрытия этого храма [346, с. 188; 530, с. 236].
Храм Артемиды Орфии в Спарте считается древнейшим храмом Пелопоннеса. Храм датируется первой половиной VIII в. до н. э. Он был построен на территории старого святилища X в. до н. э., от которого сохранился жертвенник. Постройку храма связывают со спартанской консолидацией пелопоннесских городов. Теменос — священный участок трапециевидной формы — имел ограду. Храм ориентирован на восток-юго-восток. Перед ним был сооружен большой алтарь. По новой реконструкции Г. Грубена, принятой и другими исследователями, храм был разделен продольно по оси на два нефа и имел наос с семью колоннами, одну колонну в дверном проеме и пронаос с двумя колоннами [530, с. 236, рис. 252]. Сырцовый постамент (1,2X1,2 м) служил для установки деревянной статуи богини. Стены храма сложены из сырцового кирпича на каменном цоколе и изнутри с двух сторон укреплены пилястрами, соответствующими осевому ряду колонн. Платформа храма шириной 4,5 м и длиной не менее 9 м. Дверной проем и фасад не сохранились (рис. 1, 4; храм показан пунктиром).
В ориентализирующий хронологический период (750—550 гг. до н. э.) центром эллинской культуры стало Восточное Средиземноморье. В эту эпоху ионийцами были освоены материальные ресурсы, была создана экономическая база ионийских городов и сформировалась самобытная школа ионийского искусства, и прежде всего были разработаны объемно-конструктивные решения ранних памятников культовой архитектуры ионийского стиля.
От храмов протоионийского и раннеионийского стиля дошло мало остатков. Обычно в литературе упоминаются всего лишь два храма: Аполлона в Неандрии и Аполлона в Навкратисе.
Для полноты картины архитектуры ориентализирующего и ран-неархаического периодов мы считаем необходимым привести еще неоправданно забытые или ошибочно не включаемые в перечни сооружения протоионийского стиля: храм в Принии, храм Геры на Самосе (Герайон I и II), а также недавно открытый храм Афины в Смирне и несколько более поздний храм Афины на Калабак-тепе в Милете. Последний является примером не дошедшей до нас деревянно-сырцовой архитектуры с терракотовыми облицовочными плитами, характерной для периода до 560 г. до н. э.
Храм Аполлона в Дреросе (о-в Крит). Храм представлял собой прямоугольную целлу со входом, обращенным на северо-восток. Пронаос не имел боковых стен. Выступающая вперед кровля опиралась на парные, расположенные на месте ант пронаоса столбы (рис. 1, 5). Близкую аналогию такому расположению столбов на фасаде С. Маринатос видит в терракотовой модели из храма Геры в Перахоре (см. рис. 12, 3) с тем же оформлением пронаоса [456, с. 249, рис. 19]. В планировочном отношении храм в Дреросе и храм Геры в Перахоре (храм, а не модель) —идентичны [346, рис. 3 и 5]. Правда, в последнем есть и своеобразие — наличие бокового входа, что иногда встречается, судя по модели храма Геры на Самосе (см. рис. 10, 2), в архаических сакральных постройках. У входа храма Аполлона в Дреросе на подпорной стене шириной 1,10—1,20 м была устроена лестница, ведущая с востока к храму. Храм Аполлона в Дреросе достаточно хорошо сохранился. В юго-восточном углу, примыкающем к горе, высота стен достигает 2,5 м. Стены шириной около 0,7 м сложены из подтесанных блоков. Целла храма большая: длина 10,80—10,90 м, ширина 7,20 м [456, с. 220]. Такой пролет требовал промежуточных опор, от которых сохранились цилиндрические базы от круглых столбов [456, рис. 7, 12]. Между двумя опорами в центре был воздвигнут алтарь, облицованный каменными плитами. У задней стены справа был расположен жертвенный стол, где стояли скульптуры Аполлона, Артемиды и их матери Лето. Они были небольшого размера: от 40 до 80 см. Храм датируется по керамике, найденной С. Маринатосом при раскопках, концом VIII в. до н. э. Ф. Матц после исследования найденной в нем скульптуры отнес период функционирования храма Аполлона вплоть до начала VII в. до н. з. [см. 346, с. 6]. Общепринятые реконструкции храмов в Дреросе (С. Маринатоса) [456, табл. 26] и в Принии (Л. Пернье) представляются нам очень спорными. Храмы о-ва Крит, как показывают детали архитектурного и скульптурного декора, ближе к эолийско-ионийским архитектурным традициям, чем к коринфским, спартанским и аттическим. Однако до сих пор храмы Дрероса и Принии ошибочно рассматриваются вместе с протодорическими храмами, несмотря на указания У. Б. Динсмура о наличии в их декоре восточных традиций [339, с. 46].
Рис. 2. Планировочные композиции протоордерных храмов:
1 — план священного участка в Принии (о-в Крит) (слева — мегарон В, в центре мегарон А); 2 — реконструкция плана мегарона А по Л. Пернье.
Храм А в Принии на о-ве Крит. В 1906—1908 гг. Л. Пернье на акрополе Ризении неподалеку от дороги, ведущей в Принию, открыл святилище с двумя храмами. Первый из них— храм А — благодаря сохранившемуся архитектурному декору протоионийского стиля представляет большой интерес (рис. 2, 1, 2). Второй храм — храм В, сохранивший древнейшую планировочную композицию храма в общей застройке с целлой, ади-тоном и пронаосом,—крайне примитивен [488, с. 174, рис. 1]. Л. Пернье нашел очень близкую аналогию храму В в Кораку близ Коринфа (дом Л), относящуюся к позднеэлладскому периоду [488, с. 174, рис. 1, 3].
Храм А с трапециевидной целлой длиной 9,70 м и шириной в передней узкой части — 5,925 м и задней широкой части — 6,35 м имел пронаос в антах с одним прямоугольным столбом в центре. Максимальная ширина стен 0,65 м. Дверной проем в восточной части шириной около 1,8 м имел дополнительную опору в виде центрального столба (рис. 2, 1, 2). Между двумя базами цилиндрической формы, стоящими по оси в центре целлы на расстоянии около 3,5 м, располагался прямоугольный алтарь, обложенный каменными плитами [488, с. 173, рис. 2]. Л. Пернье относил храмы в Принии к началу VII в. до н. э., находя в них развитие предшествующих примитивных форм и подчеркивая, что их композиции восходят не к минойскому, а к североанатолийскому типу построек [488, с. 175].
От архитектурного оформления храма А в Принии сохранились: известняковый фриз (высотой 0,84 м) с изображением шествия вооруженных всадников (кони шагают друг за другом), фигуры сфинксов, фрагменты протоионийской капители, две сидящие фигуры богинь, двусоставной фриз дверного проема с изображением идущих навстречу друг другу четырех пантер и др. Л. Пернье на своей реконструкции фасада храма А поместил между антами неоформленный капителью столб-пилон, а над деревянным архитравом — фриз со всадниками. Плоскую кровлю он увенчал в центре сидящими сфинксами, а по краям волютными акротериями. Действительно, волютные акротерии в ранних ионийских храмах сопутствуют протоионийским капителям.
В применении известнякового фриза У. Б. Динсмур видит восточное влияние. Однако помещение фриза между архитравом и карнизом для столь раннего времени, по его мнению, не столь уж бесспорно. У. Б. Динсмур вслед за К. Вайкертом считает малоубедительным и оформление «неуклюжего» центрального столба [339, с. 46—47]. Реконструкция Л. Пернье (рис. 3,2) оспаривалась с самого начала Г. Каро и К. Вайкертом. Г. Каро считал, что фриз со всадниками принадлежал к орфостату [см. 488, с. 76]. Слабая сторона этой гипотезы в том, что фриз сохранился целиком и не может быть размещен на фасаде, в цоколе которого находился дверной проем. К. Вайкерт относил фриз к декору алтаря [566, с. 58-60]. Однако фриз прямой, не имеет угловых завершений, кроме того, он длиннее периметра центрального алтаря. Фрагменты капители, найденной Л. Пернье в храме, К. Вайкерт относил к типу капителей из Неандрии и помещал их в целле. Их наличие в целле тем более предполагает, что ими был увенчан центральный столб на фасаде, а не только волютные акротерии карниза. Это мы и попытались воплотить во втором варианте реконструкции, не исключая вероятности, что капитель с выгнутыми завитками волют без глазков из Принии была кипрского, а не эолийского (как считал К. Вайкерт), протоионийского стиля (рис. 3,2). О типологии протоионийских капителей первого и второго (кипрского и эолийского) типов будет подробно сказано ниже.
Герайон I на Самосе. Все современные исследователи относят Герайон I к первой половине VIII в. до н. э. Это был самый ранний и самый большой храм шириной 20 и длиной 100 футов (6,50X32,86 м). В длине храма было выражено стремление к монументализации постройки [277, с. 237, рис. 120].
В наосе кровля опиралась на 12 центральных столбов, разделяющих храм на два нефа. В невыделенном еще пронаосе стояло три столба: один в центре и два по бокам. Целла была открытой и не имела дверей. В глубине наоса у торцовой стены помещалась культовая статуя сидящей богини, о чем свидетельствует сохранившийся постамент. Еще в VIII в. до н. э. строение было окружено узким птероном с перистазисом (5X17 колонн). То же самое было и в Фермосе. Около 670 г. Герайоп I был разрушен и над ним возведен близкий по планировке новый храм — Герайон И. Внешние колонны Герайона I, создававшие с двух сторон нечто вроде навеса, по мнению Дж. Кука, предвосхищали наружные колоннады греческих периптериальных храмов [310, с. 76]. Этот архитектурный принцип в Герайоне II использовался уже как освоенное открытие. Представляет интерес и то обстоятельство, что первый ионийский храм был обращен на восток, а алтарь, безусловно, стоял с самого начала перед храмом, а не в нем самом (рис. 4,1).
Герайон II был сооружен непосредственно над первым храмом после катастрофы 670 г. до н. э.2 (рис. 4,1,5). Стилобат храма был несколько расширен и немного удлинен: 11,70Х 37,70 м. Вокруг узкой целлы (6,80X30,66 м), олицетворяющей уже собственно храм в антах с двумя столбами, в действительности стояло 6X18 колонн, что говорит уже о том, что храм с самого начала по композиции был задуман как периптер. Открытый пропаос спереди был дополнен четырьмя колоннами. Центральные колонны наоса, мешающие обозрению находящегося в центре статуарного изображения богини, были упразднены. Вместо них целла была украшена 14 пилястрами с каждой из длинных сторон, которые, примыкая к стене, образовывали каркасную форму потолочных перекрытий [277, рис. 121, 122 и с. 238]. Черепиц этого храма не найдено. Как показывает модель, двускатная кровля была, по-видимому, покрыта камышово-глипяным настилом, а не черепицей (рис. 4, 1,2 и 11,2).
В Герайоне II был найден фриз с изображением копьеносцев. Стилистика и композиция фриза были, безусловно, заимствованы из росписи ионийских ваз с шествиями копьеносцев. Это первый полихромный фриз, из которого в дальнейшем стали развиваться фризы, присущие монументальной архитектуре ионийского стиля. Стены со всех сторон оградили теменос Герайона II, была проложена дорога для процессий. С южной стороны, у берега р. Имбр, была устроена громадная по тем временам стоя длиной 200 футов (69,95 м). Перед храмом на площади стояли скульптуры и другие приношения Гере. Герайон II, с круглыми базами и деревянными столбами, еще не был ордерным храмом, тем не менее это был один из самых ранних храмов, задуманных и построенных исходя из перип-териальной композиции плана. Более того, в нем была заложена (на фасаде) основа будущих диптеров —¦ два ряда колонн (рис, 4, 1).
Рис. 5. Храм Афины в Смирне:
1, 2 — реконструкция колонны по Э. Акургалу.
Храм Афины в Смирне. Сохранность: капитель, база (?), гиря с посвятительной надписью Афине, позволяющая идентифицировать и датировать храм 610 — 600 гг. [252, с. 119, табл. 42в, рис. 41]. Базы и капители колонн храма, построенного на массивной платформе в северном конце города, по мнению Э. Акургала, были самыми ранними и красивыми в эллинском мире. Реконструкции туфовых колонн храма даны Э. Акургалом в двух вариантах.
Первый вариант эолийского типа: капитель подпирается колоколовидной шейкой, далее идет каннели-рованный ствол колонны, стоящий на гладкой цилиндрической базе без прямоугольного основания. (В этом случае авторские дополнения минимальны и реконструкция выглядит абсолютно достоверной,— И. П.) [252, рис. 41] (рис. 5, 1).
Второй вариант: капитель ионийская, непосредственно переходящая в ствол
колонны. Переход оформлен валиком. Колонна опирается на горш-ковидную базу, стоящую на прямоугольном постаменте (реконструированном) . В этом варианте предварительной реконструкции, как отмечает автор в аннотации к рисунку [252, с. 121], добавлений больше. Этот вариант выглядит менее убедительно еще и по другой причине: база колонны перевернута. Правильная постановка базы второго варианта (по Э. Акургалу) в перевернутом виде венчиком вверх даст нам более убедительную реконструкцию этой уникальной колонны храма Афины в Смирне 610—600 гг. до н. э. (рис. 5, 2).
Храм Аполлона в Неандрии. Сохранность: руины, позволяющие реконструировать план храма, семь капителей и базы колонн, фрагменты черепичного покрытия. База статуи с посвятительной надписью, обращенной к Аполлону, алтари, бот-рос. Р. Колдуей датировал храм концом VII в. до н. э., У. Б. Динс-мур-580 г. до н. э. [428, с. 23, рис. 53, 55, 61; 339, с. 62] (рис. 6, 1,2).
Примером так называемого эолийского храма может служить храм, открытый Р. Колдуеем в заселенной ионийцами Неандрии (Троада). Благодаря хорошей сохранности и важности этого памятника к нему постоянно обращаются историки античной архитектуры. Храм в Неандрии был предшественником нередкой впоследствии формы храма на подиуме, распространенной в Ионии и получившей развитие в римской архитектуре. Подиум (12,87X25,71 м) невысокий, с соотношениями сторон 1:2. Наос более вытянутый (8,04x19,82 м), ближе к отношению 1:2,5. Описфодом и пронаос отсутствуют. По оси наос делится на два нефа рядом из семи колонн. Интерколумний внутренней колоннады 1,71-1,87 м и 2,32 м (рис. 6,2).
Все, что связано с колоннами и капителями храма в Неандрии, представляет чрезвычайный интерес, поэтому наблюдения Р. Колдуея, касающиеся расположения найденных им фрагментов капителей, очень ценны. Автор раскопок видит определенную закономерность в распределении схожих капителей, попарно украшенных одинаковым орнаментом. Семь капителей храма, строго говоря, можно разделить на четыре типа, основываясь на характере венков ниспадающих пальмовых листьев. Каждая из трех пар капителей (1—7, 2—6, 3—5) близка друг другу. У капителей 1—7 нижний ряд листьев оформлен наподобие зонтика, у капителей 2—6 листья ниспадают вертикально, у капителей 3—5 «зонтик» значительно меньших размеров (рис. 6,2). Высота капителей около 0,6 м, длина вдвое больше (1,2—1,3 м). Задняя часть обработана хуже. На основании этого и узкой опоры наверху, которая составляет лишь треть длины капители, делается вывод, что капители стояли поперек под продольными балками, лицевой стороной обращенными к входу [428, с. 23, рис. 53, 56, 60, 61]. Стволы, состоящие из невысоких фустов, были гладкими. Диаметр колонн — 0,4 м у шейки и 0,53 м у основания. Базы в форме барабанов с несколько более увеличенным (ок. 0,55 — 0,6 м) диаметром аналогичны базам колонн наксосцев в Дельфах.
В наосе у входа в храм была найдена еще одна капитель, по виду значительно более развитого типа, близкого к переходным между эолийским и ионийским вариантам [428, с. 63]. Возможно, она появилась в храме вследствие ремонта. В юго-восточном углу целлы находилась обложенная плитами неглубокая, шириной 0,45 м и длиной 3,75 м яма. К. Вайкерт замечает, что речь идет о жертвенной яме, которая довольно часто встречается в архаических святилищах [см. 552, с. 55—56]. Сжигания жертв в этом храме не производилось, в яму складывались лишь кости и бескровные приношения.
К принципиально храмовым чертам помимо ботроса-жертвен-ной ямы, открытым в Неандрии, следует отнести алтари со сферическими лунками и базу статуи с посвящением Аполлону, безусловно, определяющими это сооружение как храм, главным божеством которого был Аполлон. Храм ориентирован на северо-запад, вход его был обращен к воротам древней крепостной стены. Карниз и перекрытия были деревянные. Поскольку найдены фрагменты терракотовой черепицы, крыша имела наклон, а судя по центральным столбам, она должна была быть двускатной. Терракотовая черепица по краям выгнута, образовавшиеся стыковые вертикали перекрыты полуцилиндрическими калиптерами (16X84 см).^Солены очень крупные: 53X84 см [428, рис. 66, 67]. Внешний край керамид-соленов так завернут, что образует низкую симу, которая имеет плоские стоки в форме языка. Симы в центре между стоками украшались полукруглыми, заканчивающимися зубчатым краем антефиксами с рельефной, красочно расписанной протомой пантеры [428, рис. 67]. Сима и акротерии, по мнению Р. Колдуея, находят аналогии в Герайоне Олимпии, который автор ошибочно датирует VII в. до н. э. [428,^ с. 49]. Теперь эта датировка пересмотрена, и оба храма — Герайон в Олимпии и храм в Неандрии - датируются первыми десятилетиями VI в. до н. э. [339, с. 64].
На основании сопоставительного анализа архитектурной терракоты в Лаконике и Ионии, по мнению К. Вайкерта, следует сделать вывод, что «в течение VII и в начале VI столетий наблюдались оживленные связи между Лаконикой и Ионией, следствием которых было взаимное влияние на развитие форм черепичных покрытий» [566, с. 56].
Храм Аполлона в Навкратисе. Сохранность: план, капитель, база, алтарь, ботрос. Дата — 566 г до н э [339 с. 125, рис. 47].
Об основании Навкратиса, колонии малоазийских греков в Египте, рассказывает Геродот: «Амазис пожаловал место поселения и отвел участок для возведения алтаря и храмов богов. Наиболее почитаемое святилище, называемое Элленион, основано ионийскими городами: Хиосом, Теосом, Фокеей и Клазоменами... из эолийских городов одной Митиленой. Самосцы воздвигли себе особое святилище - Геры, а милетяне - Аполлона» (И, 178). Данные Геродота подтверждаются посвятительными надписями Аполлону, открытыми в Навкратисе. Одна надпись VI в. до н. э. гласит: «О Аполлон, я твой». Из другого вотива явствует, что в Навкратисе поклонялись именно Аполлону Милетскому [379, с. 261]. Приведенные надписи сделаны вскоре после постройки (Святилища, поскольку они по времени соответствуют правлению Амазиса (570-526 гг.).
План этого храма, выясненный при раскопках, был чрезвычайно прост. Храм имел вид длинного прямоугольного строения, ориентированного с севера на юг. Стены сохранились очень фрагментарно. От профиля перекрытий ничего не дошло, за исключением карниза — фрагмента ов (яйцо со стрелкой). «Возможно,— отмечает У. Б. Динсмур,— антаблемент был целиком из дерева. При раскопках никаких следов перистазиса не обнаружео» [339, с. 125]. Следовательно, можно сделать вывод, что планировка храма близка древней мегаронной форме.
Рис. 6. Храм Аполлона в Неандрии: -
интерьер храма по Ф. Кришену; 2 — план храма по Р. Колдуею.
В храме Аполлона открыта наиболее ранняя подлинно ионийская капитель. Эта деталь всегда рассматривалась как отличительная черта ионийского стиля. Следует отметить, что коль скоро ордер применялся в колонии, он был уже известен и в метрополии, в Милете, хотя до сих пор ионийские капители первой четверти VI в. до н. э. в Ионии не открыты. В Навкратисе впервые можно отметить подлинно ионийскую капитель, получившую дальнейшее развитие в трех гигантских диптерах Ионии. Волюты навкратийской капители расположены горизонтально и соединены подушкой, в то время как в протоионийских примерах, в частности эолийских, они вертикально восходят из ствола колонны. Гирлянда свисающих листьев, присущая эолийским капителям, преобразилась в эхин — валик, моделированный овами (см. рис. 33, 1).
В Навкратисе капитель с волютами вырезалась отдельно от эхина [339, с. 125, рис. 47]. Эхин выбивался на верхнем барабане ствола колонны, и вполне ясно его происхождение из нависающих листьев и из ожерельев с лепестками протоионийских капителей. В противоположность более позднему профилю верхняя часть ов выступает даже дальше, чем нижняя, и овы вырезаны и на верхней (невидимой) части капители. Овы типичной ранней прямоугольной формы с закругленными углами и с едва возникающими между ними стрелками. Верхушку ствола колонны венчает или простой астрагал, или прорезанный бусинами жемчужника. Существуют и дополнительные признаки верхней части ствола колонны с колоколовидным оформлением — орнаментация ожерельем из листьев, цветов лотоса и бутонов, которые стали прототипами хорошо известного анфемия.
На сохранившемся стволе колонны храма Аполлона 25 мелких каннелюр с острыми гранями и закруглениями внизу. База имела форму простого профилированного диска и тора с желобками, высокий конический элемент которой не повторяется впоследствии в других постройках. Базы в Навкратисе прорезаны скоциями, вырезанными на токарном стане, который был известен как нововведение Феодора Самосского. Материал колонн также близок самосскому мягкому известняку.
По мнению У. Б. Динсмура, этот храм датируется несколько более ранним временем, чем Самосский Герайон. Он относит храм к 566 г. до н. э., когда Амазис II покровительствовал грекам [339, с. 125].
Кроме этого храма открыто еще несколько построек, хронологически предшествующих трем диптерам. Однако насколько широко ионийский стиль получил распространение в первой половине VI в. до н. э., не совсем ясно, так как дошедшие детали очень фрагментарны.
Храм Афины на Калабак-тепе в Милете. Сохранность: план, архитектурная облицовочная терракота, надпись
Рис. 7. Храм Афины на Калабак-тепе в Мипете:
1 — план храма; 2 — реконструкция фронтонных сим и антефиксов по А. фон Геркану.
бустрофедоном на обломках оштукатуренных колонн. А. фон Геркан датирует храм (рис. 7,2) второй половиной VI в. до н. э. [368, с. 16, рис. 7, 8].
Архаический храм Афины на Калабак-тепе благодаря дошедшему до нас архитектурно-художественному оформлению имеет большое значение для реконструкции примитивных архаических храмов VIII—V вв. до н. э. с сырцовыми стенами на каменном цоколе и антаблементом из терракотовых облицовочных плит, так как он представляет основной стандартный тип храма с деревянно-сырцовыми конструкциями, применяемый в массовом культовом строительстве предшествующих и последующего столетий.
Рис. 8. Архитектурная терракота храма Афины в Милете: 1 — угловой антефикс; 2, 3 — профиль и аксонометрия сим.
Особый интерес его архитектура представляет и для реконструкции храма Аполлона в Ольвии, где строители с точностью до сантиметров скопировали не только планировочное решение храма в антах, но и пользовались архитектурной терракотой тех же милетских мастерских, которые поставляли расписные терракотовые плиты в храм Афины на Калабак-тепе (рис. 1,2; 8,1-3).
Рис. 9. Реконструкция перекрытий ионийских храмов: 1 — по Й. Дурму; 2 — по А. Мальвитцу.
Храм был построен на северо-западной террасе холма. При расчистке места для его постройки был стесан выход материковой скалы. Храм ориентирован на юг с 3° отклонения на восток. Несмотря на фрагментарность стен (сохранилось три четверти первоначальной постройки, недостает западного анта и части стен между наосом и пронаосом), план фундамента полностью восстанавливается [368, с. 16, рис. 7, 8]. Длина храма — 8,68 м, ширина фасада — 7 м, квадратная целла — 5,5X5,39 м, глубина про-наоса — 1,95 м. Ширина стен, выложенных из тонких плит мрамора и известняка,— 0,65—0,7 м. Перед преддверием с шириной дверного проема 1,7 м расположены два квадратных выступа в высоту фундамента, которые придавали порталу монументальность и праздничность. По мнению А. фон Геркана, на этих постаментах могли стоять статуи или вотивные приношения [368, с. 19] (см. рис. 7, 1). Между антами были установлены две колонны диаметром около 0,6 м. От перекрытий сохранились лишь фрагменты карниза.
Деревянные перекрытия, аналогичные реконструируемым Й. Дурмом и А. Мальвитцем, были облицованы терракотовыми плитами, украшены симами и черепицей с антефиксами (рис. 9, 1, 2). Особое значение для сопоставления с идентичной милетской терракотой из раскопок Ольвии (Северное Причерноморье) представляет архитектурная терракота храма Афины из Калабак-тепе, описание которой следует привести в деталях [368, рис. 11-18, прил. II; 339, с. 134] (см. рис. 8, 1-3). Глина терракотовых облицовочных плит храма красная, достаточно грубо отмученная. Длина черепиц соленов по фасаду — 0,54 м, толщина сим поверху — 0,078 м, понизу — 0,027 м. Сима представлена 11 крупными и 19 мелкими фрагментами. С фасада высотой 0,236 м она профилирована полочкой-фасцией; в центральнои части — вал, моделированный ионийскими овами, внизу — полувал, расписанный прямоугольной бусиной. Ионийские овы выступают на черном фоне, сами они расписаны поочередно черным и красным цветом с белыми окантовывающими валиками и разделительными стержнями. Верхняя фасция украшена меандром с вписанными в него в шахматном порядке квадратами: черными, красными и белыми. Поверх меандра — елочный орнамент из черных, белых и пурпурных треугольников. Под овами нижний вал расписан белыми и красными бусинами. К. Вайкерт датирует роспись и форму сим милетского храма последней четвертью VI в. до н. э. (рис. 8, 1).
Перекрывающие плоскую черепицу треугольные калиптеры, на концах боковых сторон увенчанные антефиксами, сохранились до 0,51 м. Их ширина 0,17—0,20 м, высота 0,12—0,13 м. Лицевые части антефиксов украшены рельефными львиными масками, горгонейонами и перевернутым лотосом. Эти калиптеры по своему художественному оформлению и стилю имеют близкие аналогии в Дельфинионе Милета, в Дидимейоне и алтаре на мысе Монодендра [368, с. 26].
Подобных черепиц-соленов для фасада храма Афины на Кала-бак-тепе понадобилось по четыре на каждый скат, и по пятой черепице с каждой стороны приходится на волютные акротерии [368, с. 21, рис. 13] (см. рис. 7, 2). Центральный конек занимал двухволютный акротерии с пальметтой в центре и небольшими угловыми пальметтами под каждой из двух волют (см. рис. 8, 1). Основание фронтона несколько более 7 м, высота фронтонного поля в центре не превышает 1 м, что составляет 1:7, пропорция, характерная для фронтонов сокровищниц VI—V вв. до н. э. Изучение сохранившихся деталей храмов Афины в Милете и Аполлона в Ольвии с идентичными по размерам композициями, а также параллели в изобразительном искусстве (самосский саркофаг VI п. до и. э., рис. 10, 1) [92, с. 89, рис. 28] позволили нам создать общую " реконструкцию фасада этих двух храмов (рис, 10, 2), обоснование которой будет дано ниже.
А. фон Геркан датирует храм Афины началом второй половины VI в. до н. э., считая при этом, что храм принадлежит к самым ранним постройкам на террасе Калабак-тепе [368, с. 26].
Сопоставительный анализ храмов континентальной Греции и Ионии позволяет суммировать результаты достижений, к которым пришли архитектурные школы эллинов к архаическому периоду.
До той поры, пока архитектурные сооружения оставались безордерными, объемно-планировочные решения прямоугольных храмов у эллинов имели мало различий. Простые мегаронные композиции дали два основных типа храма: периптер и храм в антах. Храм с периптериальной и антовой композицией плана, а также перекрытия двухнефной целлы и перистазиса были достаточно освоены в деревянно-сырцовой строительной практике.
Одновременно с храмами, имеющими развитые периптериаль-ные композиции, строились и примитивные храмы, восходящие к простейшим микенским мегаронам в общей застройке (храм Аполлона на о-ве Фера) (см. рис. 1, 1).
Наличие адитона (заднего помещения в наосе, служившего для хранения культового инвентаря и особо ценных приношений) в протодорических храмах континентальной и островной Греции, по мнению Б. Р. Виппера, имело восточное происхождение и не оставило никаких следов в дальнейшей истории греческой архитектуры [51, с. 77]. Если, в самом деле, это утверждение Б. Р. Виппера справедливо, то восточное влияние, отраженное в храме в Принии на о-ве Крит, миновало архаические храмы Ионии, так как в них адитон не встречается.
Основные отличия внутреннего членения прямоугольной цел-лы протодорических и протоионических храмов состояло в расстановке колонн. Однорядная колоннада приводила к членению на двухнефную целлу, в конструктивном смысле очень непродуктивную — она сдерживала рост постройки в ширину и была неоправданна в композиционном отношении, так как препятствовала обзору центральной статуи божества, стоящей в глубине наоса (см. рис. 6, 1). Двухрядная расстановка колонн, разделяющая целлу на три нефа и не имеющая этих недостатков, была изобретена в континентальной Греции. В Ионии двухнефная целла в протоионийских храмах до 570 г. до н. э. не встречалась, следовательно, она была привнесена извне, из континентальной Греции.
Идея перистазиса — устройства внешней колоннады храма — первоначально, вероятнее всего, была воплощена в дорических и ионийских центрах приблизительно одновременно, но это нововведение предшествовало не только каменной архитектуре, но и, безусловно, ордерной (см. рис. 1, 2, 3 и 4, 1, 3).
Археологические открытия показывают, что в геометрическое время перистазис был открыт на Самосе, где он сзади и с боков окружал храм Геры конца VIII в. до н. э. Если не принимать во внимание, как это делает Г. Дреруп, колонный перистазис храма В на Фермосе и кольцо перистазиса Герайона на Делосе (4X4 колонны) [346, с. 86, 113], то перистазис в Герайоне на Самосе является одним из древнейших памятников этой композиции.
В настоящее время утверждается теория о происхождении перистазиса от П-образных портиков-стой. Наиболее ранние стой, от которых дошли фундаменты, сохранились также в Ионии — на Самосе (см. рис. 4, 1). Южная стоя была разрушена во время строительства храма Ройком в 575 г. до н. э. и заменена «южным зданием». «Южное здание» нестандартной композиции на Самосе, построенное Ройком, имеет осевой ряд колонн по центру целлы и глубокий пронаос, а также перистиль, по крайней мере сзади и по обеим длинным сторонам. Однако на фасаде никаких следов колонн нет (они могли и не сохраниться). Может быть, мы имеем дело с одним из первых периптериальных ионийских зданий, или предшественников периптеров [339, с. 142]? Периптериальную композицию храма с его колонным оформлением пытаются объяснить и как распространение колонн пронаоса по всей окружности храма. Однако такую трактовку нельзя считать приемлемой. Наибольшего внимания заслуживает суждение о периптериальной планировке как о целесообразном устройстве для защиты от дождя и солнца. Это входило в функции любого портика, но причина возникновения колонного оформления в храме была иной. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что перистазис, известный в храмовой архитектуре еще в геометрическое время, больше ни в каких сооружениях не нашел применения. Вследствие этого можно считать, что перистазис как самостоятельная планировочная композиция имеет сугубо культовую семантику: храм намеренно противопоставлялся дому, состоявшему только из стен. «Ведь именно тогда, когда здание превратилось в жилище бога, храму и было придано,— как справедливо считает Г. Дреруп,— достоинство перистазиса — окруженного колоннадой сооружения» [346, с. 128].
Мы не можем здесь подробно рассматривать все стороны этой интереснейшей проблемы. Отметим лишь, что культовая маркированность храма при помощи окружающей его внешней колоннады вытекает из древнейших греческих, шире — индоевропейских представлений о колонне как о мировом древе (столбе), по которому осуществляется связь (коммуникация) между миром людей и миром богов. При помощи перистазиса, кроме того, производилась сакрализация всего храмового пространства и исключение его из пространства профанического (отсюда, в частности, вытекают функции храма как неприкосновенного убежища). Храм — жилище бога, воплощенного в статуе, и вместе с тем место, где возносятся молитвы и приносятся жертвы, благодаря колоннам достигающие небесного обиталища богов.
Периптериальная композиция становится ведущей в храмовом строительстве. Эволюция плана храма, прослеживаемая историками архитектуры на примерах культового комплекса в Фермосе и на Самосе и характерная, вероятнее всего, не только для этих мест, отражает общую идею развития греческого храма от мегарона к периптеру (см. рис. 1, 2). Планировочные решения разнообразны и индивидуальны в частностях. Тенденция к стандартизации формы отсутствует.
Модели из терракоты позднегеометрического времени дополнят наши представления о недошедшей объемно-пространственной композиции и декоре примитивных храмов этого периода в целом. В Герайоне (о-в Самос) были найдены во фрагментах две терракотовые модели (рис. 11, 1, 2). Их местонахождение, по справедливому замечанию К. Мюллера, указывает на их посвятительный характер [472, с. 57]. Свое мнение К. Мюллер подкрепляет находками моделей, сделанными в аналогичных условиях в святилищах Геры в Аргосе (рис. 12,1), Артемиды Орфии в Спарте, с вальмовым решением кровли и открытием серебряной копии храма Артемиды Эфесской, созданной Деметрием. Италийские культо-
Рис. 11. Самосский Герайон: 1,2 — терракотовые модели.
вые модели (рис. 12, 2) также определяются К. Мюллером как вотивные [472, с. 59], хотя они служили в сакральной практике урнами.
Модель из Герайона в Аргосе (Афинский национальный музей) датируется около 700 г. до н. э. на основе сопоставительного анализа с расписной керамикой (см. рис. 12, 1). Длина модели в реконструируемом виде — 37 см. Представляет интерес, что ее детали — основание, приставные стены, кровля — отформовывались отдельно. По мнению первоиздателя модели К. Мюллера, составные детали как минимум относятся к двум аналогичным памятникам. Модель воспроизводит объемное решение и перекрытия храмов X—VII вв. до н. э. К. Мюллер считает, что выступы-анты на задней стороне образовывали описфодом [472, с. 53J. Вся модель покрыта лаком. Роспись глиняных пластин не передает структуры стен, которые, несомненно, были из сырцовых кирпичей на каменном цоколе с деревянным каркасом. Маленькие треугольные вентиляционно-световые отверстия должны были находиться над деревянными балками (их высота на модели — 2 см).
На основе анализа модели из Герайона в Аргосе, имеющей описфодом и глубокий передний портик, которые обеспечивают нависание карниза с узких сторон, К. Мюллер представляет развитие протоархаического храма следующим образом: от прямоугольного ойкоса (дома) с навесом, поставленным на две опоры, осуществляется простой переход к продолговатому помещению с одной дверью и двумя или четырьмя колоннами перед небольшим пронаосом. Подобный архаический тип домов, по мнению К. Мюллера, иллюстрирует публикуемая модель храма. На модели целла и пронаос одинаково перекрыты, а это свидетельствует о связи с мегаронной формой [472, с. 53—61]. Подобное композиционное решение было характерно для начала первого тысячелетия — IX — VIII вв. до н. э.
В терракотовой модели из Аргоса подчеркнуто отсутствие дорического элемента (триглифов), выделение несущих и несомых частей, что, собственно, и является характерным для ордера. Материалом для столбов, опор верха ант в виде горизонтально положенных балок служило, конечно, дерево. Вся конструкция — пример ранней деревянной техники. Чтобы столбы под тяжестью перекрытий не заглублялись в землю, их ставили, подобно микенским колоннам, на плиту. Поскольку форма колонн осталась неизвестной, авторы реконструкций ставят простые цилиндрические опоры [472, с. 63] или прямоугольные столбы (в новейших решениях) , хотя и то и другое неверно. Как нам представляется, деревянная колонна предусматривает утонынение круглого столба, прямоугольную базу и капитель.
Следует отметить, что на всех моделях (см. рис. 10, 1; 11, 2; 12, 1, 3) и в росписях некоторых ваз (рис. 13,1) прослеживается двускатная кровля. Конструкции валь-мовых кровель, как на модели из Перахоры (см. рис. 12, 3) — промежуточного звена между горизонтальным и двускатным перекрытием,— отражены на вазовых рисунках VI в. до н. э., что свидетельствует о длительном их при-
Рис. 12. Терракотовые модели храмов:
1 — из Аргоса; 2 — из Этрурии; 3 — из Перахоры.
Рис. 13. Изображения храмов на вазовых рисунках: 1 — медальон килика (Спарта); 2 — ваза Франсуа. Клитий и Эрготим (Аттика)
менении (рис. 13,2). Пиндар считал нововведением коринфян применение двускатной кровли и двух фронтонов (Ол. XIII, 21; Схол, 29а).
Рассмотрение терракотовых моделей показывает, что размещение и форма столбов в них произвольны, антаблемент или его остатки разнообразны по конструкциям. Базы и капители отсутствуют. При сопоставлении терракотовых моделей с ранними изображениями на чернофигурных вазах выявляется, что на вазах VI в. до н. э. вертикальная композиция построек близка к дорическому ордеру (рис. 13, 1, 2), на терракотах же, относящихся к более раннему периоду — VII в. до н. э., мы видим всего лишь свободно стоящие столбы, свидетельствующие о безордерном оформлении (см. рис. 12, 1, 3).
Декоративный орнамент, покрывающий модели из терракоты, родствен аналогичным росписям изделий малой пластики и вазовым рисункам, что достаточно точно определяет время и место их изготовления.
Рассмотрение терракотовых моделей и сохранившихся черепиц доордерных деревянно-сырцовых культовых сооружений поздне-геометрического и ориентализирующего хронологических периодов дает основание прийти к выводу о значительных межобластных контактах в континентальной Греции, о центрах изготовления керамической архитектурной терракоты, распространяющих свою продукцию в достаточно удаленных регионах.
В материковой Греции выделяются три основных производственных центра: Коринф, Лаконский район и Сикион. Аттика на раннем этапе не играет решающей роли, а воспринимает достижения соседнего Пелопоннеса. Факты взаимовлияния этих центров с восточным побережьем Эгейского моря — Эолией и Ионией — будут рассмотрены ниже.
В строительной деятельности Пелопоннеса уже в VII в. до н. э. прослеживаются две, а точнее, три линии развития греческого искусства и архитектуры. К первой относится архитектура северо-восточного Пелопоннеса с центром в Коринфе. В соответствии с колонизационной деятельностью Коринфа распространяется и архитектурное влияние из этого центра. Неоднократно отмечались коринфские влияния и на архитектурную терракоту Ионии, в частности на Самосе, где в ранних храмах применялась черепица коринфского типа.
Вторая линия влияния исходит из лаконского круга. Его характерной чертой служит покрытие крыши выпуклой, плоской и полукруглой лаконской черепицей без симы. Акротерии дискообразные с зубцами по краю, лобовая черепица полукруглая. Сфера влияния второй группы включает Лаконию, Аркадию, Мессению, где отмечено и ионийское воздействие (диско-видный акротерии из Спарты с изображением горгонейона) [566, с. 75-76].
Третий круг — сикионский, зависимый от лаконского, особенно в области перекрытий и их терракотовых покрытий. Традиции этого круга отражены в постройках Этолии и Фермоса [566, с. 76].
Дальнейшее развитие связывает Лаконию с Эолией. Оно выражается во взаимосвязи, проявляющейся, в частности, и в том, что там и здесь применяется одинаковая терракотовая черепица.
Прежде чем перейти непосредственно к изучению формирования ионического ордера в монументальной архитектуре Малой Азии, необходимо рассмотреть культурные взаимовлияния античной Ионии с государствами Передней Азии, прослеживаемые по архитектурным данным.
Проблема культурных контактов Ионии с Анатолией в античный период только начинает изучаться. Достижения Ионии и ее расцвет тесно связаны с древнейшей культурой Анатолии. Археологи пришли к этому выводу в последние десятилетия благодаря параллельному изучению местных и эллинских культур Малой Азии.
Э. Акургал, один из самых крупных специалистов в этой области, находит сходство между планировочными композициями храмов хеттов и Трои VI и архитектурными памятниками континентальной Греции в позднемикенский и геометрический периоды. «Хотя хетты и были под сильным восточным влиянием,— пишет он,— их культовая архитектура имеет много общих черт с Микенами и Троей VI» [252, с. 9]. В качестве архитектурных примеров Э. Акургал приводит пять храмов, открытых в Хаттусе, со свободно стоящими опорами [там же]. Таким образом, по мнению исследователя, развитие плана и свободно стоящих опор, т. е. деталей ордера, происходит параллельно и взаимосвязанно как в континентальной Греции, так и в Малой Азии. Свое мнение Э. Акургал подкрепляет культурными контактами, о которых свидетельствуют произведения изобразительного искусства [258, с. 105]. Об этом же говорит и Дж. Кук, приводя в качестве аргумента массовый керамический материал [309, с. 14]. В свою очередь, достижения неохеттского искусства (1200—700 гг.), согласно Э. Акургалу, оказали значительное влияние на греческую и этрусскую культуру [252, с. 14].
После падения хеттского царства особую роль в культурных контактах Ионии с Востоком стали играть государства-посредники — Финикия, Кария, Лидия и Ликия. Архитектурные памятники фригийцев, лидийцев и особенно ликийцев свидетельствуют о взаимовлияниях этих государств с Ионией. Однако эти контакты, судя по археологическим и архитектурным памятникам, были разной интенсивности.
У. Б. Динсмур, находя общие черты в композиционном решении фригийских скальных гробниц с Львиными воротами в Микенах, считает, что эти черты заимствованы от ионийцев. По нашему мнению, здесь следует усматривать непосредственное микенское влияние. Гробница царя Фригии Мидаса в Язиликая (16,90 м высоты) при зрелости архитектурных традиций, сформировавшихся в ранний период истории, не имеет родственных черт с другими скальными памятниками Малой Азии [384, с. 189, № 1 — 10, рис. 598—600; 420, с. 205]. Несомненность геометрического построения — единственная характеристика, которая могла сказаться на последующем развитии ионийской архитектуры. Но влияние это не может быть доказано.
Памятники Лидии также не находят прямых аналогий в архитектуре Ионии. Гигантская гробница Тантала и 100 гробниц в Сардах [339, с. 66] совершенно идентичны сооружениям микенской погребальной архитектуры, а также фракийским и боспор-ским царским курганам с крепидами. Тут роль ионийцев в передаче микенских традиций весьма вероятна, хотя также недоказуема.
Ликийские скальные гробницы представляют для нашего исследования наибольший интерес. Все они датируются суммарно VI—IV вв. до и. э., хотя, несомненно, отражают древнейшую местную архитектурную традицию. Они очень важны для понимания взаимосвязей архитектуры и культуры Ионии с местным культурным наследием Малой Азии. Многие авторы считают, что древние традиции народов Малой Азии, развивавшиеся в тесной взаимосвязи с греческой культурой Западной Анатолии, сохранили индивидуальный характер до македонского завоевания.
В скальных гробницах Ликии копируются деревянные конструкции современных им деревянных хижин со всеми балками, врубками и жердями. «Имитация настолько близкая, что в ней нельзя усомниться. Именно в этих гробницах найдено то наилучшее свидетельство форм протоионийского антаблемента, которое до нас не дошло в деревянной архитектуре Ионии»,— пишет У. Б. Динсмур [339, с. 67]. В Мире со стороны гор открыта большая группа памятников этого типа; сотни других, им подобных, стоят в этой юго-западной часты Малой Азии, например в Феллусе, Антифеллусе, Тель-месе, Лимире, Триссе и др. [339, с. 67] (рис. 14, 2,3 и 15, 1,2).
 

Статьи

Монографии